Введение

Название сфрагистика происходит от греческого слова σφςαγις - печать. Иногда сфрагистику называют сигиллографией от латинского слова sigillum, которое тоже значит печать. Таким образом, сфрагистикой, или сигиллографией, называется вспомогательная историческая дисциплина, занимающаяся изучением печатей.

Предметом изучения сфрагистики служат как матрицы печатей, т. е. рисунки печатей, вырезанные на металле, камне, кости, стекле, каучуке, так и их оттиски на металле, воске, сургуче, бумаге.

Печать, сопровождающая документ, является знаком, свидетельствующим, что документ действительно исходит от лица или учреждения, которым она принадлежит. Изучение печатей помогает проверить подлинность документов, уточнить их написание, установить автора.

Но печати имеют не только вспомогательное значение. Основная масса древнейших печатей X - XV вв. (более 2 тыс.) обнаружена в отрыве от документов, в земле. В таком случае они сами являются ценнейшими историческими источниками.

Эмблемы, изображаемые на печатях, в зависимости от тех или иных исторических событий менялись. Каждая печать является продуктом определенной исторической эпохи. Изучение изображений и надписей на печатях в тесной связи с исторической обстановкой в сочетании с другими видами исторических источников может дать ряд новых интересных данных исторической науке.

И, наконец, печати представляют большой интерес в художественном отношении. Вырезанные с огромным мастерством талантливыми мастерами печати являются ценными памятниками искусства.

Итак, сфрагистика рассматривает печати и как знаки удостоверения документов, и как один из видов исторических источников, и как памятники искусства. Она тесно связана с другими вспомогательными историческими дисциплинами и, в первую очередь, с геральдикой, или гербоведением. Предметом изучения геральдики являются гербы.

Название геральдики происходит от немецкого слова Herold. Герольдом в Западной Европе называлось лицо, управлявшее рыцарскими турнирами. Герольд провозглашал, кто явился на турнир, а также описывал внешние приметы рыцарей, желающих принять участие в турнире.

Слово герб происходит от славянского herb, что значит наследник, наследство. В некоторых славянских языках - сербском, польском, чешском - встречаются слова от этого корня: herb, erb, irb. Употребляются они в значении "наследник" и "наследство".

Гербами называются особые фигуры или символические изображения - эмблемы, составленные на основании точно определенных правил и служащие постоянным отличительным знаком отдельного лица, рода, общества, учреждения, города, области и целого государства. Характерной особенностью герба является его наследственность. Индивидуальная печать того или иного лица еще не является гербом. Изображение на печати может считаться гербом только тогда, когда оно переходит по наследству от отца к сыну, из поколения в поколение. Например, печати великих князей московских XIV в. еще нельзя считать гербами, так как на печати каждого князя было изображение того святого, имя которого князь носил, и надпись, указывающая на принадлежность печати. Но на рубеже XIV и XV вв. на печатях великих московских князей появляется уже такое изображение, которое переходит от отца к старшему сыну. Изображение всадника, вооруженного копьем, на печати Василия Дмитриевича перешло на печать его сына Василия Васильевича и внука Ивана Васильевича III. Со времени Ивана III всадник в соединении с двуглавым орлом неизменно изображается на печатях всех великих князей, а затем и царей московских. Изображение на московских княжеских печатях становится гербом.

Гербы, принадлежавшие классу феодалов, формировались как родовые. Они передавали историю данного рода и его происхождение. Поэтому геральдика имеет тесную связь с генеалогией - вспомогательной исторической дисциплиной, которая занимается изучением происхождения родов, фамилий и отдельных лиц, родственными связями, составлением родословий.

До Великой Октябрьской социалистической революции гербы в качестве знаков собственности изображались на различных предметах - посуде, картинах, знаменах и т. д., свидетельствуя об их принадлежности. Гербы изображались и на печатях. Поскольку гербы помещаются на печатях, геральдика имеет тесную связь со сфрагистикой. Эта связь настолько велика, что часто трудно провести разделительную черту между этими двумя вспомогательными историческими дисциплинами.

Сфрагистика и геральдика связаны еще с одной вспомогательной исторической дисциплиной - нумизматикой, занимающейся изучением монет.

Монеты - это денежные знаки, чистота металла и вес которых гарантированы государственной властью, утверждены ею. Способ утверждения денежных знаков имеет общие элементы со способами утверждения документов. Поэтому на печатях и на монетах часто дается одно и то же изображение - герб.

Сфрагистику и геральдику невозможно изучать изолированно друг от друга. В глубокой древности складываются первые эмблемы, которые приобретают затем геральдическое значение. Особенно это относится к периоду с конца XVII в. - XX в., когда печать, скрепляющая документы, чаще всего имеет изображение герба (печати государственные и дворянские).

Эмблемы, имеющие гербовое значение, помещаются и на монетах. Эмблемой является условное изображение какого-то понятия. Например, серп и молот - эмблема, символизирующая нерушимый союз двух классов общества - рабочих и крестьян. Голубь - эмблема мира. Как уже упоминалось, эмблемы помещаются на гербах, печатях и монетах, а также на флагах, орденах, медалях, значках, марках и т. д. Но, в свою очередь, герб и флаг являются эмблемой государства, они символизируют классовые и национальные особенности государства. Поэтому в определении понятия эмблема можно отметить некоторую двойственность. Эмблемами являются те изображения, которые помещаются на гербе и флаге, эмблемами являются собственно герб и флаг.

Совокупностью эмблем занимается эмблематика. Как вспомогательная историческая дисциплина эмблематика изучает происхождение и историю эмблем. Следует отметить, что сфрагистика и геральдика также тесно связаны с эмблематикой.

Все вспомогательные исторические дисциплины можно разделить на две группы в соответствии с тем, имеют ли они дело с совокупностью источников, изучаемых под определенным углом зрения - палеография, хронология, метрология и др., и с определенными видами источников - дипломатика, эпиграфика, нумизматика и др.

Палеография исследует внешние признаки рукописей: материал для письма, орудия письма, графику и украшения рукописей. Хронология определяет, уточняет и переводит на современную систему летосчисления даты событий и источников. Метрология (историческая) изучает историю сложения мер, названия единиц измерения, соотношение друг с другом различных мер прошлого. Дипломатика изучает актовые источники. Эпиграфика изучает надписи на твердых материалах письма (камне, кости, металле, глине, дереве и т. д.). Нумизматика изучает монеты. К последней группе вспомогательных исторических дисциплин может быть отнесена сфрагистика с геральдикой.

Термин "вспомогательные исторические дисциплины" условен. Данные, добываемые ими, имеют и самостоятельное научное значение для изучения исторического процесса, каждая из них имеет в той или иной степени самостоятельное значение в изучении истории человеческого общества. Но даже при условии выделения вспомогательной исторической дисциплины в самостоятельную науку она не теряет своего значения для критики источников.

Большое самостоятельное значение вспомогательных исторических дисциплин, выделение некоторых из них в самостоятельные науки приводит к мысли, что их название не соответствует назначению. Так, появился термин "специальные исторические дисциплины" - название, призванное отразить новое место вспомогательных исторических дисциплин в системе исторических знаний. Однако такая замена вряд ли целесообразна. Традиционное название хорошо определяет их суть - они оказывают помощь исследователям, дают вспомогательный материал для критики источников. Если же какая-то дисциплина перерастает рамки вспомогательных, то путь для ее самостоятельного развития открыт, так как в этом случае название может применяться условно, поскольку оно является общепринятым и установившимся.

Каждая из вспомогательных исторических дисциплин занимает среди других определенное место, которое зависит от целевого назначения в критике источников.

Сфрагистику и геральдику нельзя изучать в отрыве от более широких вопросов источниковедения. Как и другие вспомогательные исторические дисциплины (палеография, хронология, метрология), сфрагистика и геральдика дают материал для суждения о подлинности письменного источника, времени его появления, принадлежности и авторе, т. е. имеют существенное значение для решения вопросов происхождения исторических источников и особенно актовых материалов. Печать является одним из внешних признаков рукописи. Внешняя критика, конечно, не может дать окончательный ответ по всем вопросам происхождения рукописей (подлинность, время, место, первоначальный текст, автор, обстоятельства возникновения). Для решения вопроса о происхождении рукописи необходимо, прежде всего, раскрыть содержание памятника. Печать может явиться одним из аргументов при решении вопросов происхождения источника. В настоящем пособии, предназначенном для историков, работающих с письменными источниками, основное внимание и обращено на те печати, которые сохранились при документах.

Наличие печати является определенным свидетельством подлинности источника. Печать служит знаком удостоверения документа, придания ему юридической силы. Поэтому, если все признаки рассматриваемой печати соответствуют признакам других печатей этого же времени, то, следовательно, можно говорить не только о подлинности самой печати, но и о подлинности документа, который сопровождается этой печатью. Напротив, если признаки печати не соответствуют признакам других печатей того времени, то можно сомневаться в подлинности источника.

Вот несколько примеров источниковедческого анализа, основанного на использовании данных сфрагистики.

В 1838 г. в сборнике "Акты юридические" были опубликованы жалованные грамоты служилым людям Протасьевым на наследственное кормление в Мещерском крае, в том числе на города Елатьму и Кадом^*.

^*("Акты юридические". СПб., 1838, № 161, стр. 177-178.)

Кормление - это система местного управления в период феодальной раздробленности и создания централизованного Русского государства. Князья жаловали своих бояр назначением их наместниками в города и волостелями в волости. Кормленщики обладали всей полнотой власти на местах (управление, суд, сбор налогов, полицейские функции и др.). Вместо жалованья они получали от местного населения натуральный и денежный "корм", поэтому пожалование кормления кормленщики рассматривали как источник личного обогащения, а не как государственную службу.

Жалованные грамоты Протасьевым неоднократно использовались историками, в частности В. О. Ключевским и В. И. Сергиевичем. Но в то же время историков смущала необычность этого пожалования. Отдача городов в кормление всегда носила временный характер. Жалованные грамоты Протасьевым, данные в 1425 и 1426 гг., являлись уникальными. Это настораживало историков, вызывало сомнение в их подлинности. Тщательный анализ содержания обеих грамот, а также использование указаний источника на наличие печатей позволили Н. П. Лихачеву доказать, что обе грамоты подложны. Содержание пожалования в грамотах 1425 и 1426 гг. целиком повторяется в двух грамотах XVI в. Такое совпадение, по мнению Н. П. Лихачева, подозрительно. "Грамоты XV в. едва ли не сфабрикованы по образцу подлинных документов XVI в.". Каковы же доказательства подложности жалованных грамот Протасьевым?

В жалованных грамотах указаны города Елатьма и Кадом, но в документах XV в. эти города нигде не упоминаются. Нет также указаний, что территория, где было расположено кормление, входила в Московское великое княжение XV в. И, наконец, в пожаловании идет речь о Григории Протасьеве, но, по сведениям летописи, он еще в 1430 г. находился в Мценске, а не в своем наследственном кормлении. Окончательно вопрос о подложности этих грамот был решен на основании сфрагисти-ческих данных. Грамоты XV в. сохранились в списках, т. е. в копиях, причем, указывалось, что на подлиннике первой по времени из этих грамот (от 28 августа 1425 г.) была печать великого князя московского Василия Васильевича Темного: "Печать вислая на красном воску, орел". Такой тип великокняжеской печати появился лишь в конце XV в. и несомненен для XVI в., а не для XV в. Двуглавый орел изображался на великокняжеских печатях только при сыне и преемнике Василия Темного - Иване III.

Итак, печать, которой якобы была скреплена грамота, не соответствует печатям того времени, которым она датирована. Эти сфрагистические указания и рассмотрение содержания документов позволили решить вопрос о подложности жалованных грамот Протасьевым^*.

^*(Н. П. Лихачев. По поводу "Трудов Ярославской губернской архивной комиссии". СПб., 1893, ст. 28-33.)

Сфрагистические материалы позволяют уточнить датировку источника, время его появления. Так, например, историкам известны две печати великого князя московского Ивана Даниловича Калиты, скрепляющие его духовные грамоты 1339 г. Причем к одной из духовных грамот, помимо печати Ивана Калиты, была привешена вторая маленькая свинцовая печать, несомненно, монгольского происхождения (ныне утрачена). На одной стороне этой печати изображено плетение в форме решетки, на другой - шестиугольная звезда, сложенная из двух треугольников, в центре которой были изображены четыре шарика. И печать Калиты, и монгольская печать изданы А. В. Орешниковым^*. Что это печать хана, и что она относится ко времени Калиты, легко устанавливается из сопоставления изображения на монгольской печати с изображением на золотоордынских монетах. Плетение в виде решетки встречается на золотоордынских монетах второй половины XIII в. и первой трети XIV в., принадлежащих к разным домам улуса Джучи^**.

^*(А. В. Орешников. Материалы к русской сфрагистике. М., 1903. табл. I, рис. 1-2.)

^**(X. Френ. Монеты ханов улуса Джучиева. Русск. перевод М. Волкова. СПб., 1832, табл. I, № 28.)

На основании этих данных можно прийти к выводу, что к духовной Калиты привешена именно монгольская печать.

Мнения исследователей о причинах появления монгольской печати на грамоте Калиты расходятся. А. В. Орешников считает, что духовное завещание Калиты было засвидетельствовано ханской печатью на ханском дворе в Москве. (В Московском Кремле в эпоху монголо-татарского ига был особый ханский двор.)^*.

^*(А. В. Орешников. Материалы к русской сфрагистике, стр. 120.)

Иную точку зрения выдвигает Л. В. Черепнин, который предполагает, что Иван Калита возил текст своего завещания в Золотую Орду, где к нему и была привешена печать. Это могло иметь место скорее всего в 1339 г., когда московский князь одержал в Орде победу над своим соперником в борьбе за великокняжеский стол - Александром Михайловичем Тверским.

В летописи говорится, что в 1339 г. Иван Калита отправился в Орду с двумя сыновьями, затем в этом же году он отправил в Орду трех сыновей. Московский князь, по мнению Л. В. Черепнина, воспользовался этими поездками для того, чтобы получить от хана утверждение своего духовного завещания.

Наличие монгольской печати помогает Л. В. Черепнину поставить вопрос о датировке грамот. Обычно написание их относят к периоду начиная с 1328 г. до 1341 г., т. е. ко времени княжения Калиты. Делались попытки уточнить дату духовных. Их относили к 1328 г., к 1328-1331 гг., после 1332 г.. к 1339 г. Л. В. Черепнин склоняется к последней дате, ранее указанной А. Е. Пресняковым^*. Л. В. Черепнин считает обе духовные двумя одновременными вариантами завещания. Оба эти варианта Иван Калита возил в Орду в 1339 г. В одном варианте духовной был указан более широкий круг владений вне пределов собственно Московского княжения. Иван Калита, по мнению Л. В. Черепнина, предвидел возражения против этого текста завещания, так как в нем были указаны села, расположенные на территории Владимирского княжения и других княжеств. На всякий случай был взят другой вариант завещания, в котором речь шла о волостях и селах, расположенных только на территории Московского княжества. Претензии Калиты были удовлетворены в пределах более выгодного проекта завещания, который и был скреплен золотоордынской печатью. Таким образом, оба варианта завещания Ивана Калиты Л. В. Черепнин датирует 1339 г^**. Наблюдения над печатями помогли уточнить датировку духовных Калиты.

^*(А. Е. Пресняков. Образование Великорусского государства. Пг., 1918, стр. 163, примеч. 2.)

^**(Л. В. Черепнин. Русские феодальные архивы XIV- XV вв., т. I. М. - Л., 1948, стр. 15-17.)

Наблюдения над печатью содействуют уточнению даты я недатированной духовной грамоты великого князя московского Василия Васильевича Темного. К духовной Василия Темного привешена печать митрополита Феодосия. Феодосии был поставлен на митрополию 3 мая 1461 г. после митрополита Ионы, скончавшегося 31 марта 1461 г. Василий Темный умер 27 марта 1462 г. Таким образом, духовная Василия Темного могла быть оформлена в период с мая 1461 г. по март 1462 г^*.

^*(Л. В. Черепнин. Русские феодальные архивы XIV -XV вв., т. I, стр. 158-159; Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XV вв. М. - Л., 1950, № 61, стр. 193-199.)

Печати помогают определить происхождение собрания новгородско-тверских договорных грамот XIII-XV вв.

Новгород представлял собой самостоятельную феодальную республику с аристократическим строем, признававшую власть сначала великого князя владимирского, а затем великих князей тверского или московского. Отношения с приглашаемыми князьями Новгород оформлял договорными грамотами, которые сохранились начиная с шестидесятых годов XIII в. и до конца XV в. Кроме того, некоторые грамоты известны в современных и позднейших списках. Для историка очень важно решить, в составе какого государственного архива дошли до настоящего времени эти документы. Являются ли эти договорные грамоты остатками новгородского государственного архива или же они входили в состав архивов одного из княжений, с которыми Новгород находился в политических взаимоотношениях?

Долгое время считалось, что договорные грамоты Новгорода с князьями представляют собой остатки новгородского государственного архива, попавшего в Москву после падения независимости Великого Новгорода.

Использование сфрагистического материала позволило Л. В. Черепнину по-новому поставить и разрешить этот вопрос^*.

^*(Л. В. Черепнин. Русские феодальные архивы XIV- XV вв., т. I, стр. 224-239.)

По мнению Л. В. Черепнина, все сохранившиеся договорные грамоты представляют собой или остатки (в подлинниках) тверского архива, вывезенного в Москву, вероятно, после присоединения Твери в 1485 г., или же списки с утраченных памятников, снятые в Москве в 70-х годах XV в. во время походов Ивана III на Новгород.

Подлинных договорных новгородских грамот девятнадцать. Все они (исключая одну) являются памятниками новгородско-тверских сношений. Причем большинство из них составлено от имени Великого Новгорода и не утверждено крестоцелованием тех тверских князей, к которым адресованы тексты. Для разрешения вопроса о происхождении этих договорных грамот Л. В. Черепнин и использует наблюдения над печатями, которыми они скреплены. Так, шесть грамот из девятнадцати скреплены исключительно новгородскими печатями. Очевидно, эти документы были редактированы первоначально в Новгороде и направлены в Тверь. Причем, отсутствие на этих документах тверских печатей не дает оснований утверждать, что новгородские тексты получили санкцию тверских князей. Если тверские князья приняли новгородские предложения, то, по-видимому, ответные крестоцеловальные грамоты были посланы в Новгород, а новгородские предложения остались в тверском архиве.

Другие новгородские акты, скрепленные одновременно новгородскими и тверскими великокняжескими печатями или только тверскими великокняжескими печатями, представляют собой тексты, проредактированные в Твери на основе новгородских предложений. Документы с предложениями Твери были, по-видимому, переданы представителям Новгорода и погибли вместе со всем Новгородским архивом.

Очевидно, что договорные грамоты Новгорода с князьями - остатки не Новгородского государственного архива периода самостоятельности Новгорода. Договорные грамоты попали в Москву не из Новгорода, а из архива Тверского великого княжения.

Таким образом, изучение печатей позволило Л. В. Черепнину сделать интересные выводы как о редакциях отдельных грамот, так и о первоначальном хранении их в архиве великих князей тверских.

Ценными в источниковедческом анализе являются и данные геральдики. Хотя геральдика зародилась и развилась вне всякой зависимости от исторической науки, тем не менее знакомство с геральдикой имеет немаловажное значение при изучении исторических источников, при выяснении принадлежности того или иного документа определенному лицу. Владельцы герба помещали его на принадлежащих им предметах. По правильному замечанию В. К. Лукомского, "изучение герба, как исторического источника, кроме определения самого гербовладельца, содействует еще разрешению следующих вопросов: 1) определение объема и ценности (как художественной, так и материальной) частного имущества того или иного лица, что имеет значение для экономики (предметы быта) и для истории умственной культуры (художественные произведения, книги и пр.); 2) определение путей наследования - перехода того или иного имущества из одних рук в другие и 3) определение экономических и культурных связей между различными семьями на основании происхождения и дальнейшего местонахождения той или иной вещи, снабженной гербом"^*. Историк чаще всего прибегает к геральдике при изучении источников, снабженных гербовыми печатями.

^*(В. К. Лукомский. Гербовая экспертиза (случаи и способы применения). "Архивное дело", 1939, № 1 (49), стр. 47, 50.)

Вот пример удачного использования геральдики при определении автора четырех писем, адресованных декабристу И. Д. Якушкину в 1824-1825 гг. Письма эти, хотя они и личного характера, представляют несомненный интерес для биографин И. Д. Якушкина, поскольку содержат материалы, позволяющие судить о формировании его мировоззрения.

Все попытки установить автора писем к И. Д. Якушкину оставались безуспешными, пока С. Н. Чернов не обратил внимание, что на втором по хронологическому порядку письме имеется гербовая печать. Изображение на печати совпадает с гербом баронского рода Черкасовых^*. Следовательно, нужно определить, кто из баронов Черкасовых был или мог быть автором письма.

^*(Общий гербовник дворянских родов Всероссийской империи, т. III, № 6.)

Неизвестный корреспондент И. Д. Якушкина вырисовывается по письмам как человек высокообразованный, увлекающийся философией, но со слабым здоровьем. Он был женат, жену звали Екатериной Ивановной, имел сына Дмитрия в возрасте примерно до двух лет; с женой жил врозь - жена в имении в Калужской губернии, автор писем - в Москве с матерью. Среди баронов Черкасовых не оказалось по документам похожего человека: указанные биографические данные не подходили ни к одному из них. Однако гербовая печать Черкасовых на одном из писем неизвестного корреспондента заставляла искать автора письма в тесном кругу лиц, связанных с баронами. Поиски, наконец, увенчались успехом. Екатериной Ивановной, как выяснил С. Н. Чернов, звали сестру декабриста Алексея Ивановича Черкасова, которая была замужем за Дмитрием Александровичем Облеуховым. Все биографические сведения о нем, почерпнутые из писем, соответствуют корреспонденту И. Д. Якушкина. Встает вопрос: почему же он запечатал письмо не своей печатью? Письмо отвечает на это. Оно было написано Д. А. Облеуховым в имении жены; свою печать, видимо, он оставил в Москве, и поэтому конверт был запечатан печатью жены с гербом девичьей ее фамилии баронов Черкасовых^*.

^*(С. Н. Чернов. Четыре письма неизвестного к декабристу И. Д. Якушкину. Саратов, 1927.)

Таким образом, С. Н. Чернов при помощи гербовой печати установил автора писем к И. Д. Якушкину.

Герб часто изображался в качестве водяного знака на бумаге. Иногда это был герб владельца фабрики или герб города, где находилась бумажная фабрика, а чаще - герб заказчика бумаги. Дело в том, что русские дворяне, особенно титулованные, часто давали фабрикантам бумаги заказ на изготовление почтовой и иной бумаги со своим собственным гербом. Бывали случаи, когда герб наносился на бумагу не в виде водяного знака, а в виде оттиска, выбитого особым штемпелем способом слепого тиснения; штемпели на бумаге стали широко применяться с конца XVII - начала XVIII в^*. Историки нередко встречаются с документами, написанными на такой бумаге. Очень часто подпись лица, от которого исходит документ, бывает неразборчива, а содержание документа тоже не дает оснований для определения автора письма. Знание гербов и умение разбираться в них могут в этом случае оказать значительную помощь при определении автора письма.

^*(С. А. Клепиков. Филиграни и штемпели. М., 1959, стр. 27-28.)

Следует отметить, что значение данных сфрагистики и геральдики для советского периода несколько ограничивается в связи с упразднением частных гербов. Особое значение приобретает изучение печатей и гербовых печатей советских учреждений. Они используются в источниковедческой критике при определении подлинности документов, установлении их происхождения и даты.

Рассмотренные случаи использования сфрагистики и геральдики в источниковедческом анализе показывают, что эти вспомогательные исторические дисциплины помогают судить о подлинности источника или его подложности, времени возникновения и местонахождении источника, помогают устанавливать автора. Могут быть использованы следующие наблюдения над печатями: способ прикрепления печати; материал, из которого изготовлена печать, характер изображения на печати. Совокупность сведений о печати дает возможность судить о характере того источника, к которому она приложена.

Как вспомогательные исторические дисциплины сфрагистика и геральдика содействуют глубокому изучению исторических источников. С их помощью вырабатывается техника исторических исследований и методика научной критики источников.

Выводы, полученные с помощью сфрагистики и геральдики, следует сопоставлять с данными, полученными с помощью других вспомогательных исторических дисциплин. Только тогда источниковед будет располагать достаточно убедительными материалами, позволяющими ему отнести тот или иной источник к определенному времени, месту и лицу и установить его подлинность.