Введение

В заглавии настоящей работы фигурирует термин «геральдика» который в существующей исторической литературе понимается неоднозначно, а поэтому заслуживает некоторого пояснения. Понятие «геральдика» ассоциируется в настоящее время с представлением о вспомогательной исторической дисциплине, предметом изучения которой являются гербы. Предполагается, что слово «геральдика» происходит от слова «герольд»^*, в чью обязанность входило описывать герб рыцаря, участвующего в турнире. В результате герольдами выработались точные правила позволяющие не только четко «прочитать» герб, но и составить его, используя соответствующие приемы. Исходя из этого, в понятие «геральдика» должен, скорее, быть введен момент не столько изучения герба, сколько правильности (по особым правилам) его составления.

^*(Герольд - должностное лицо, состоявшее при дворах владетельных особ в средневековой Европе, которое выполняло ряд обязанностей дипломатического характера, в то же время было распорядителем придворных торжеств и церемоний, руководило рыцарскими турнирами, выступало посредником в поединках рыцарей, наблюдая, чтобы поединки проходили строго по правилам, и т. д. (Арсеньев Ю. В. Геральдика. М., 1908, с. 33).)

Действительно, в традиционном понимании геральдика представляет собой единство двух дефиниций: геральдика — дисциплина, изучающая гербы, историю их возникновения и использования; в то же время геральдика — это еще и наука о составлении герба, предусматривающая систему специальных знаний о форме, композиции изображения, цветах герба и в соответствии с этими знаниями его художественное воплощение, наука, граничащая с искусством. Подобное определение термина «геральдика» не исключает употребления этого слова применительно к несколько иным понятиям, в основе которых находится определенный знак — герб. В частности, термин «геральдика», по нашему мнению, может быть употреблен в собирательном значении для названия исследования, посвященного систематическому изложению материала, содержащего сведения об определенной группе гербов («дворянская геральдика», «русская геральдика», «советская геральдика»). В таком аспекте использован термин «геральдика» и в заголовке настоящей работы, представляющей собой исследование территориальных гербов и института городского герба, существовавшего в Российской империи.

До Великой Октябрьской социалистической революции геральдическое искусство, выражавшееся в составлении дворянских и территориальных гербов, превалировало в отечественной геральдике, наука же развивалась главным образом по линии сбора сведений о гербах и публикации отдельных гербов. Поскольку, с одной стороны, центральное место в дореволюционных геральдических работах отводилось личным гербам в силу господствующего в дореволюционной исторической науке дворянско-охранительного направления, с другой — основную роль играло все-таки непосредственное герботворчество, а герб воспринимался уже в XIX в. как архаичный институт, но санкционированный правительством и имеющий права гражданства в России, то по отношению к геральдике как научной дисциплине в русском обществе наблюдалось некоторое скептическое отношение. Однако в особенности после выхода книги А. Б. Лакиера^* значение изучения гербов в их историческом развитии признавалось многими исследователями.

^*(Лакиер А. Б. Русская геральдика. СПб. 1855.)

Для советской исторической науки в последние десятилетия характерно успешное развитие ряда вспомогательных исторических дисциплин, которое находится в соответствии с разрешением одной из важнейших задач, стоящей перед историками, — расширением источниковой базы научного исследования, в основе которого должна лежать исчерпывающая совокупность самых разнообразных источников. В этом плане изучение территориальных гербов, составляющих предмет вспомогательной исторической дисциплины — геральдики, отвечает потребностям исторической науки, в которой в настоящее время, в частности, чрезвычайный интерес и внимание ученых вызывает проблема русского города.

Социально-политическая действительность, как известно, влияет на основные тенденции, наблюдающиеся в определенный период в исторической науке. В современной советской действительности большое распространение получили символы, эмблемы, различного рода знаки. Среди широких слоев нашего общества возник интерес к гербам городов, который выразился в стремлении ознакомиться с существовавшими когда-то городскими гербами, в выпуске и коллекционировании значков с дореволюционными гербами городов, в создании на общественных началах комиссий для утверждения герба того или иного города, в появлении многочисленных статей в периодической печати о городском знаке. В целом это, несомненно, положительное явление в нашей жизни, своеобразное проявление любви к прошлому своего народа, к истории края, города, которое свидетельствует о развитии духовной жизни, культуры нашего народа. Однако возрождение одной из наших традиций — создание городского символа — протекало стихийно. В результате составления гербов несведущими людьми возникали эмблемы, в искаженном виде трактующие русскую старину. Слепое увлечение стариной вело к тому, что широко пропагандировались дореволюционные гербы с монархическими символами и атрибутами на том только основании, что они «старые».

Подобная стихийность в подходе к проблеме городского знака и столь вольное обращение с таким памятником прошлого, каким является городской герб, обязывали историков с научных позиций осветить в печати вопросы геральдики. Таким образом, возродившееся «геральдическое художество», возникшее независимо от научного состояния геральдики — вспомогательной исторической дисциплины, явилось толчком к развитию последней, определению аспекта геральдического исследования. В известной мере оно способствовало и постановке темы настоящей работы, поскольку степень изученности вопроса о территориальных гербах оставляла желать лучшего. Возникновение и существование в России городских гербов как явление в целом, анализ эмблем, составляющих гербы, изучение значимости городского герба как исторического источника — все эти моменты почти не привлекали внимания ученых. Между тем городские гербы, как и всякий герб, — это не только произведения искусства, так или иначе влияющие на наши эмоции; они часть нашей истории, и изучение их вкупе с документами, которые освещают возникновение и использование гербов, будет способствовать увеличению наших знаний по ряду вопросов социально-политической истории России (об истории развития городов, о деятельности центральных государственных учреждений, о политике верховной власти по отношению к местной). Исследование городских гербов представляет интерес в плане изучения явлений идеологического порядка, духовной жизни и культуры русского общества.

Данная работа является первым опытом постановки в широком плане вопросов отечественной территориальной геральдики с момента возникновения в России официального учреждения, ведавшего созданием гербов, — Герольдмейстерской конторы в 1722 г. до 1917 г.

Состояние источников позволяет автору сосредоточить основное внимание на освещении двух моментов: политики правительства в отношении городских гербов и практики их создания в Герольдии. Рассматривается вопрос и о статусе городского герба в общественной жизни России XV—XIX столетий.

В работе также будет сделан анализ изображений всех известных русских дореволюционных городских гербов с целью выяснения времени их появления, проведена систематизация сюжетов изображений и выявлены мотивы, способствующие возникновению в гербе того или иного символа. На этой базе будет строиться и вывод о ценности данного герба как исторического источника. Вместе с тем на основе исследования гербовых изображений, архивных документов, относящихся к созданию и использованию городских гербов, а также в результате анализа русской и зарубежной литературы, посвященной эмблемам и городской символике, автор стремится реконструировать картину развития русских территориальных гербов в целом.

Работа строится на самом различном Материале. В основе ее лежит архивный материал, отражающий деятельность Герольдмейстерской конторы, или Герольдии, впоследствии Департамента герольдии в области городской геральдики, в той мере, в какой он сохранился в фондах названных учреждений в архивных собраниях Москвы и Ленинграда.

Наряду с неопубликованными источниками использовались всевозможные издания документов, прежде всего законодательные акты, фиксирующие внимание на гербах, печатях, деятельности соответствующих учреждений.

Полноценным источником являлись также рисунки гербов, как опубликованные, так и хранящиеся в различных архивных фондах, изображения эмблем и гербов на всевозможных памятниках материальной культуры, а также их реестры, описания.

Научной литературы по геральдике России существует немного. Территориальные гербы в целом не составили предмета специального изучения. Уже вскоре после Великого Октября один из исследователей этих памятников прошлого справедливо отмечал: «История русских территориальных гербов остается до сих пор совершенно неисследованной»^*.

^*(Тройницкий С. Н. О гербе смоленском. - Известия Российской Академии истории материальной культуры. Пг., 1921, т. 1, с. 345.)

Основополагающий труд по отечественной геральдике, опубликованный в середине прошлого века Лакиером, впервые познакомил русского читателя с историей возникновения и создания национальных гербов, в том числе и городских. Общая историческая концепция автора этого труда вполне соответствовала уровню развития русской официальной исторической науки середины XIX в., что наложило отпечаток на постановку вопроса о российских гербах в целом. Отношение к истории русского города, базирующееся на утвердившемся к этому времени мнении о неорганичности городского развития России, по-видимому, может объяснить диспропорцию, которая наблюдается у Лакиера при изложении им материала по дворянской и городской геральдике: детальный разбор дворянских гербов и печатей противостоит краткому обзору в одной главе самых общих сведений о российских городских гербах. Автор ограничивается констатацией факта их существования в Российской империи, не придавая им значения института и не ставя процесс их возникновения и эволюции в связь с историческим развитием государства.

Поскольку монография Лакиера явилась первым научным трудом по отечественной геральдике, последующие исследователи, приняв за исходные основные положения автора, продолжали работать в том же ключе, т. е. максимум внимания уделялось изучению дворянских гербов, историография которых довольно значительна по объему в отличие от прочих геральдических сюжетов.

Дворянско-охранительное направление, занимающее привилегированное положение в официальном историческом исследовании XIX в., сыграло существенную роль в формировании общего направления геральдического исследования Лакиера. Рассуждая о гербах как знаках отличия, автор в определении герба исходит из ассоциации герба и дворянства: «Гербы суть знаки отличия дворянских родов»^*, вместо того чтобы беспристрастно проанализировать этот знак и дать безотносительную к принадлежности герба формулировку, вскрывающую его суть.

^*(Лакиер А. Б. Указ. соч., с. 6.)

В рецензии на работу Лакиера Н. Г. Чернышевский отмечал, что автор преследовал цель создать практическое руководство «для составления гербов тем лицам, которые вновь приобретают дворянство или, принадлежа к старинному дворянству, еще не имеют гербов»^*. Действительно, значительное место в труде Лакиера отводится так называемой теоретической геральдике — правилам составления герба. Ратуя за отечественную геральдику, автор тем не менее не может не признать, что форма герба заимствована Россией из Западной Европы, и, излагая теорию геральдики, он перечисляет все те правила, из которых складывалось геральдическое искусство на протяжении ряда столетий в странах Западной Европы^**. Его примеру следуют и другие русские авторы геральдических сочинений: почти все более или менее крупные работы по геральдике^*** включают обязательное изложение теоретических моментов, что, несомненно, объяснялось практическими потребностями ввиду официально продолжающегося процесса герботворчества в Российской империи. Не случайно в одной из рецензий на работу «Русская геральдика» подчеркивалось, что хотя до Лакиера не было даже попыток «ученым образом» разрешить данный вопрос, однако «многим желалось бы свой герб внести в науку русской геральдики. При таком положении дела, труд г. Лакиера не может не заслуживать особенного внимания»^****.

^*(Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч. М., 1949, т. II, с. 652.)

^**(Эти правила предусматривали наличие в гербе определенных составных частей (щит, шлем, корона, нашлемник, намет, щитодержатели, девиз, мантия, украшения вокруг щита), из которых главной являлся щит, остальные элементы могли отсутствовать полностью или частично. Одно из правил геральдики — правую и левую стороны щита определяют от лица, якобы несущего щит, т. е. обратно зрителю. На щите, или на поле щита, целом, а также разделенном особым образом на различные части, располагались всевозможные гербовые фигуры, которые согласно правилам геральдики давались в условной трактовке. При всем разнообразии фигур они подразделялись на геральдические (их меньшинство) и негеральдические (огромное количество). По геральдическим правилам все живые существа должны изображаться в правую геральдическую сторону, т. е. влево от зрителя.

Особая терминология и правила существовали при описании герба. Таковы вкратце основные моменты теоретической геральдики.)

^***(Винклер П. П. фон. Гербы городов, губерний, областей и посадов, внесенные в «Полное собрание законов Российской империи за 1649—1900 гг.» СПб., 1900; Арсеньев Ю. В. Указ. соч.; Лукомский В. К., Типольт Н. А. Русская геральдика. Пг., 1915.)

^****(Попов А. Н. Разбор сочинения А. Лакиера «Русская геральдика». — Журнал Министерства народного просвещения, 1855, № 2, с. 63—64.)

Другой аспект официального направления в русской историографии середины XIX в. — подчеркивание самобытности исторического пути России, исконности существования прежде всего такого института, как самодержавная власть государя, а также многих других, — нашел отражение у Лакиера в виде концепции древнего происхождения русских гербов, неразрывной связи древних печатей и появившихся впоследствии гербов^*. Стремление автора во что бы то ни стало обнаружить в древней русской жизни «начала и основания» ряда гербов увело его от окончательного и всестороннего анализа понятия «герб», не позволило дать объективную оценку гербу как таковому и с этих позиций рассматривать эволюцию института герба в Русском государстве. Лакиер считал, что основные признаки герба, отличающие его от прочих символических изображений, заключаются в следующих положениях: 1) чтобы составление герба было подчинено строгим правилам науки, утверждено практикой и давностью употребления, 2) чтобы герб, правильно составленный, правильно переходил по наследству по прямой нисходящей линии^**. Во-первых, как видим, в данном определении герба наблюдается все та же ранее отмеченная тенденциозность — имеется в виду конкретно дворянский герб. Во-вторых, настораживает нарочитость отсутствия в подобной трактовке понятия «герб» правового момента, а именно утверждение (возможно, лишь фиксация) герба верховной властью, что давало его владельцу (будь то индивид, территория и пр.) определенные привилегии. Признание этого аспекта в понимании герба означало бы, что гербы в России — явление позднее.

^*(Против этого утверждения Лакиера выступили рецензенты еще при жизни автора. А. Н. Попов, проанализировав материал книги «Русская геральдика», писал: «Что касается древних печатей наших, мы не можем не заметить, что между ими и гербами нашими нет никакой исторической связи» (Попов А. Н. Указ. соч., с. 70). Сомневался в преемственности древних грузинских эмблем и последующих гербов также М. И. Броссе (Несколько замечаний академика М. И. Броссе на книгу г. Лакиера «Русская геральдика». — В кн.: Двадцать пятое присуждение учрежденных П. Н. Демидовым наград. СПб., 1856, с. 103—105).)

^**(Лакиер А. Б. Указ, соч., с. 32.)

Итак, определенная направленность, тенденциозность, соответствие официальной доктрине (возвеличивание русского дворянства, самобытности и исконности существующих в XIX в. государственных институтов, прежде всего самодержавия, великодержавные тенденции и т. д.) — главная причина отсутствия в монографии Лакиера четкого определения понятия «герб», его отличия от печати, анализа становления и эволюции в Русском государстве дворянских и городских гербов, формирования института герба, причин его возникновения и развития и др. Таким образом, эта внушительная монография, несмотря на ряд ценных фактических сведений, содержащихся в ней, по своей идейной направленности в настоящее время в значительной степени устарела, в силу чего не могла сыграть заметной роли при исследовании материала, изложенного в данной монографии.

В последующих работах, освещающих вопросы геральдики, понятие герба раскрывается более детально. Так, Ю. В. Арсеньев предлагает следующую формулировку герба: «Гербами называются особые фигуры или символические изображения, представленные на основании известных, точно определенных правил и служащие постоянными отличительными знаками отдельному лицу, роду, сообществу или учреждению, а также городу, области или целому государству». Далее автор подчеркивает: «Такие изображения даже в том случае, когда они служат отличительными знаками, еще не соответствуют отсюда тому, что мы разумеем под словом герб; таковым отличительный признак становится лишь в том случае, если он утвержден за известным лицом, фамилиею, сообществом и т. д. высшею государственною властью как постоянный и неизменный, т. е. когда пользование таковым является известным исключительным правом»^*. Несколько ранее этот аспект в определении герба выделял П. П. Винклер: «Гербом называется символическое изображение, составленное на основании точных законов и утвержденное верховной властью»^**. В подобном понимании герб трактуется различными авторами во многих справочных изданиях, опубликованных как в дореволюционный период, так и в советское время^***.

^*(Арсеньев Ю. В. Указ. соч., с. 100—101.)

^**(Винклер П. П. фон. Указ. соч., с. 2.)

^***(Черепнин В. Герб. Геральдика. — В кн.: Энцикл. словарь/Гранат. 7-е изд. СПб., 1912, т. 13, с. 374; Лукомский В. К. Гербоведение и герб. — В кн.: Новый энцикл. словарь/Брокгауз и Ефрон. СПб., 1913, т. 13, с. 154; Он же. Геральдика. — В кн.: БСЭ [1-е изд.]. М., 1929, т. 15, с. 423; Дунин-Борковский К. И. Герб. — В кн.: Энциклопедия государства и права. М., 1925, т. 1, с. 413.)

Рассматривая вопросы истории развития и становления геральдики как науки, старейшина советских геральдистов В. К. Лукомский констатировал, что научной истории происхождения и развития гербовых знаков как социального явления, порожденного условиями общего исторического процесса, пока не создано^*. В этой связи Лукомский ставил вопрос об изучении генезиса и установлении этапов развития самых различных знаков, принятых на отдельных ступенях развития человеческого общества. На этом фоне четко должен был выделиться особый знак — герб, определение которого в том же самом плане, что и вышеприведенные, встречается в ряде его работ^**. Лукомский без тени сомнения рассматривал герб как продукт средневековой эпохи; по его мнению, в Русском государстве о гербах можно говорить не ранее XVII в^***.

^*(Лукомский В. К. Гербовая экспертиза: (случаи и способы применения). — Архивное дело, 1939, № 1/ /49, с. 46.)

^**(Лукомский В. К. Гербовая экспертиза, с. 47; Он же. Герб как исторический источник. — Краткие сообщения Института истории материальной культуры. М., 1947, вып. 17, с. 49.)

^***(Лукомский В. К. О геральдическом художестве в России. СПб., 1911, с. 6; Лукомский В. К., Типольт Н. А. Указ. соч., с. 1.)

Несмотря на более или менее четкие представления о понятии «герб», а вследствие этого вывод о довольно позднем появлении гербов в России, утвердившиеся в отечественной историографии, в литературе бытует концепция о наличии русских городских гербов с глубокой древности. Эту точку зрения высказал А. А. Ураносов. По его мнению, говорить о городских гербах Руси можно начиная с XII в. Ссылаясь на работы известных советских ученых, Ураносов называл гербы древнейшими знаками собственности: «Гербами называются знаки собственности, т. е. особые эмблемы, имеющие наследственный характер и являющиеся постоянными отличительными знаками государства, города, учреждения, дворянского рода и т. д.»^*. Ураносов смешал два вопроса: исторические корни городских гербов и время их реального появления. Ведь, разбирая вопрос о княжеских знаках собственности, Б. А. Рыбаков считает их знаками достоинства и лишь как бы «своего рода гербом», замечая, что княжеские знаки собственности «называют также гербами, родовыми знаками»^**. А. В. Арциховский тоже далек от того, чтобы признавать наличие гербов на Руси в ранний период: «Нет пока оснований утверждать, что Владимирская Русь знала гербы в полном смысле этого слова, установленные и узаконенные»^***; он пишет лишь о стойкости геральдических эмблем и выводит их из местных традиционных обозначений, сформировавшихся, по его мнению, в глубокой древности.

^*(Ураносов А. А. Русские областные и городские печати и гербы: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1953, с. 25.)

^**(Рыбаков Б. А. Знаки собственности в княжеском хозяйстве Киевской Руси X—XII вв. — В кн.: Советская археология. М., 1940, кн. VI, с. 229—230, 235.)

^***(Арциховский А. В. Древнерусские областные гербы. — Учен. зап. МГУ, 1946, вып. 93, История, кн. 1, с. 55.)

Трактовка герба, предложенная Ураносовым, по-видимому, предполагает для городского герба (старых удельных городов) его аналогию с княжеским знаком собственности — с княжеской печатью, гербом. Подобный взгляд на гербы старых удельных городов не нов — его высказывал еще Винклер. Однако анализ конкретного материала опровергал это предположение^*.

^*(Воронин Н. Н. Медвежий культ в Верхнем Поволжье в XI в. — В кн.: Краеведческие записки. Ярославль, 1960, вып. 4, с. 91.)

Разногласия о времени возникновения в России городских гербов усугубляются и нерешенностью вопроса о совпадении либо различии понятий «городская печать» и «городской герб». Н. Ф. Демидова утверждает, что они отождествляются в начале 20-х годов XV в.: «Именно с этого момента вопрос об изготовлении городских печатей стал частью вопроса о создании гербов городов»; изображения, помещенные в Титулярнике 1672 г., она рассматривает как печати городов и областей, геральдические эмблемы^*. Напротив, в учебном пособии по сфрагистике и геральдике они названы гербами городов и областей, печати многих областей XVI в. также именуются гербами (например, «гербом Вятки является лук со стрелой»). Такой герб изображен на государственной печати Ивана IV с надписью: «печать вятьцкая»^**.

^*(Демидова Н. Ф. Русские городские печати XV в. — В кн.: Города феодальной России. М., 1966, с. 518—519; см. также: Она же. Старинный герб города Уфы. — В кн.: Из истории феодализма и капитализма в Башкирии. Уфа, 1971; Она же. Отражение политики русского правительства в Башкирии в гербах и печатях ее городов XVII—XV вв. — В кн.: Южноуральский археографический сборник. Уфа, 1973, вып. 1.)

^**(Каменцева Е. И., Устюгов Н. В. Русская сфрагистика и геральдика. 2-е изд. М., 1974, с. 136, 148.)

Недостаточная научная разработка понятийных моментов по проблеме монографии, к сожалению, не восполняется конкретными исследованиями гербов отдельных городов. Лукомский только однажды обратился к сюжетам городской геральдики^*, хотя архивные материалы, сохранившиеся в его личном фонде, свидетельствуют о его намерении уделить городским гербам особое внимание^**. Можно назвать лишь несколько статей, в которых гербы тех или иных русских городов разбираются с научных позиций^***. В ряде случаев в разное время увидели свет небольшие информативного плана статьи, в которых констатировались факты наличия у того или иного города герба. Особенно характерны эти статьи и заметки для различных «Губернских ведомостей» второй половины XIX — начала XX в.

^*(Лукомский В. К. К вопросу о происхождении смоленского герба. — Труды Московского гос. историко-архивного института, М., 1946, т. 2.)

^**(Центральный государственный исторический архив Р, ф. 986, оп. 1, д. 31, 34, 41. (Далее: ЦГИА Р).)

^***(Сахаров И. П. Записки о русских гербах. СПб., 1856, 1. Московский герб; Тихомиров И. А. О некоторых ярославских гербах. — Труды третьего историко-археологического съезда, Владимир, 1909; Тройницкий С. Н. О гербе смоленском; Некрасов А. И. О гербе суздальских князей. — В кн.: Сборник Отдела русского языка и словесности АН Р. Л., 1928, т. I, вып. 3.)

Функциональная однозначность городского герба, отражающего определенное положение города в обществе и определенное городское устройство, исключает возможность рассматривать проблему возникновения и эволюции института городского герба в Русском государстве изолированно, в отрыве от общеевропейского процесса создания гербов, в частности городских. В этой связи представляется необходимым ознакомление с постановкой и решением вопросов о городских гербах современными западноевропейскими исследователями.

В числе самых сложных и важных вопросов, возникающих в рамках изучения института гербов как исторического явления, современные западноевропейские исследователи называют вопросы времени появления, развития, функций городских гербов. Несмотря на обширную литературу, посвященную городским гербам, эти вопросы в достаточной степени еще не исследованы и в настоящее время ставятся на повестку дня историками ряда стран^*. Изучение городских гербов становится актуальной проблемой отчасти как результат общего увеличения интереса к вспомогательным историческим дисциплинам и их роли в современном историческом исследовании (городские гербы, в частности, рассматриваются как важнейший источник при решении вопроса о начале возникновения городов и других населенных пунктов^**, исследуются в связи с постановкой проблемы о «комплексной функции городов и их отдельных групп в средневековом обществе»^***, при решении вопросов о правовых взаимоотношениях внутри города, а также между городом и его владельцем^**** и т. п.), отчасти в связи с развивающейся в последние годы во многих странах мира тенденцией символизировать города при помощи геральдических знаков^*****.

^* (Kuczynski S. К. Niektore zagadtnienia symboliki heraldycznej na tle funkcjonowania herbu jako znaku. — In: Problemy nauk pomocniczych historii. Katowice, 1973, II, s. 42; Hlavaсек I. К pocatkum mestskych erbu ve Stfedni Evrope. — Ibid., s. 45; Novy R. Pocatky znaku ceskych mest. —-In: Sbornik archivnich praci. Praha, 1976, c.2.)

^**(Novak J. Slovenske mestske a obecne erby. Bratislava, 1972, s. 5.)

^***(Hlavacek 1. Op. cit., s. 46.)

^****(Ruda V. a kolektiv. Znaky severoceskych mest. Most, 1970, s. 14—15.)

^*****(Vajay Sz. Varosi cimerek korszerü megujitasa. — In: Leveltari Közlemenyek. Budapest, 1972, sz. 1, s, 97—110.)

В каком же аспекте рассматривается и как решается проблема городского герба? Имеющаяся в нашем распоряжении зарубежная литература позволяет познакомиться с постановкой этих вопросов.

Городской герб — явление социальное; как и всякий герб, он развился в феодальном обществе. Это положение в настоящее время не вызывает сомнения у историков. Спор о том, что собой представляет городской герб — обычай, продукт культуры или в нем заложены и правовые начала, также более или менее разрешен. В новейших исследованиях герб рассматривается как символ городского самоуправления, а чехословацкий ученый Р. Новы считает, что это «привилегия, особый вид свободы в феодальном значении слова, признание которой входило в компетенцию верховной власти» ^*.

^*(Novy R. Op. cit., s. 412.)

Дискуссионным в настоящее время является вопрос о хронологических рамках начального момента существования городского герба^*. Представители старшего поколения геральдистов, отождествляющих городскую печать и герб^**, относят их массовое распространение к X в., т. е. ко времени возникновения и широкого использования городской печати. Это положение вы зывает возражение у многих современных исследователей городских гербов. Расширение источниковой базы, привлечение широкого круга как письменных, так и вещественных источников с изображением городского герба позволяют им не связывать возникновение городских гербов с каким-то определенным промежутком времени, а рассматривать как временной процесс, неоднозначный для различных городов Западной Европы.

^*(См. об этой дискуссии: Novak J. Op. cit, s. 29—30; Hlavacek 1. Op. cit., s. 46—47.)

^**(См., например: Hildebrandt A. M. Wappenfibel. 14. Aufl. Gоrlitz, 1943, S. 30, 69; Galbreath D. L. Handbuchlein der Heraldik. Lausanne, 1948, S. 42; Gumowski M. Herby miast polskich. Warszawa, 1960, s. 11—13, 75-76.)

Городской герб трактуется как явление, в целом возникшее позднее, а не одновременно с рыцарским гербом. Зарождение его наблюдается на том уровне развития индивидуального герба, когда последний из средства идентификации превращается в родовой знак, передаваемый исключительно по наследству (конец X и особенно XIV в.)^*, т. е. когда формируется право герба^**, предоставляющее его владельцу определенные привилегии. Единичные упоминания о гербе города относятся к самому концу X в. (о гербе Нюрнберга, например)^***, от первой половины XIV в. известий о городских гербах также дошло немного (по-видимому, это отражение реального состояния дела)^****, во второй половине XIV в. этот процесс набирает темпы, а от XV в. дошло довольно много известий о городских гербах Чехии, Словакии, Австрии, Германии^*****.

^*(Delort R. Introduction aux sciences auxiliaires de l'histoire. Paris, 1969, p. 257; Meurgey de Tupigny J. Heraldique. — In: L' Histoire et ces methodes. Paris, 1961, p. 741; Szymanski J. Nauki pomocnicze historii. Warszawa, 1976, s. 538-543.)

^**(Большую роль в оформлении этого права сыграл ученый-правовед XIV в. Bartolus de Saxoferrato и его «Tractatus de insigniis et armis» (о нем см.: Арсеньев Ю. В. Указ. соч., с. 42).)

^***(Schafer R. Die Siegel und Wappen der Reichsstadt Nоrnberg. — In: Zeitschrift fur bayerische Landesgeschicbte. Munchen, 1937, Jg. 10.)

^****(Hlavdcek I. Op. cit., s. 51.)

^*****(Об этом сообщают: Ruda V. a kolektiv. Op. cit.; Novak J. Op. cit.; Baumert H. E. Die Wappen der Stadte und Markte Oberosterreichs. Linz, 1958, S. 12; Hauptmann F. Wappenkunde. München; Berlin, 1914, S. 42; Renkhoff 0. Stadtwappen und Stadtsiegel — In: Festschrift Edmund E. Stengel. Munster; Koln, 1952. S. 58—59; Blaschke K. Siegel und Wappen in Sachsen. Leipzig, 1960, S. 38.)

По мнению большинства современных исследователей, городской герб появился позднее, чем городская печать. Печать как необходимый компонент делопроизводства появляется уже на ранних этапах развития города и знаменует развитие городской администрации. Печать, как правило, несла изображение, которое отнюдь не всегда оставалось неизменным, не всегда становилось постоянным символом города, т. е. не являлось гербовым изображением^*. В качестве изображения на печати мог использоваться герб владельца города, фигура святого — покровителя города или его патрона, в стилизованной форме иногда изображались сам город, стены, башни, ворота и т. д. Иногда эти изображения полностью или частично входят впоследствии в герб города^**, порой же не имеют с городским гербом ничего общего.

^*(Hauptmann F. Op. cit., S. 41—42. В северочешском городе Мосте с 70-х годов X в. до второй половины XV в. существовало 9 видов городской печати (Ruda V. a kolektiv. Op. cit., s. 12). Первая печать города Брно ничего общего не имела с позднейшим гербом (Znaky a peceti jihomoravskych mest a mestecek. Brno, 1979, s. 19).)

^**(В гербе города мог появиться и знак собственности (Galbreath D. L. Op. cit., S. 42), если город заимствовал часть или весь герб владельца, а в гербе последнего употреблялся Hausmarken — личный знак, связанный с каким-либо владением (о них см.: Арсеньев Ю. В. Указ. соч., с. 91).)

Таким образом, гербовое изображение не всегда совпадает с том, которое имелось на ранее существовавшей городской печати, однако с момента создания герба его изображение всегда помещается на печати города, так же как и на городских знаменах, ратуше, городских стенах и др.

Основу разновременности возникновения городской печати и городского герба составляют разные этапы развития городской организации. Появление у города герба — это качественно новый момент в его развитии. Он знаменует определенные взаимоотношения между городом и его владельцем, верховным сюзереном, предоставление городу определенных привилегий, тех или иных прав, часто завоеванных городом (в мирной или вооруженной борьбе), т. е. в целом процесс геральдизации городов объясняется ростом их роли в жизни средневекового общества. Своей кульминации данный процесс достигает в XV в. Отсюда не следует, что городской герб исчезает из жизни общества, теряет с этого момента свои права.

Напротив, широко распространяется обычай жаловать городам гербы, и превращение населенного пункта в город почти всегда совмещается с правом иметь герб (а также печать). Вместе с тем в этот процесс вносится уже элемент моды. Города, которым никогда официально не был пожалован герб, сами вводят его, помещая изображение печати на щит, и рассматривают как старый городской герб^*, так что с XVI в. понятия «городской герб» и «городская печать» зачастую сливаются. Многие исследователи пишут, что в XVI в. городская геральдика теряет смысл в связи с изменением «общественной структуры», и совмещают это явление с «инфляцией» геральдики вообще^**, с исчезновением гербов из военного обихода, концом «живой геральдики» и наступлением «бумажной»^***.

^*(Hauptmann F. Op. cit, S. 42.)

^**(Ruda V. a kolektiv. Op. cit., s. 25; Дунин-Борковский К. И. Указ. соч., с. 413.)

^***(Novak J. Op. cit., s. 19, 63; Арсенъев Ю. В. Указ. соч., с. 117.)

В XVI—XVII вв. во многих странах Западной Европы появляются в большом количестве геральдические трактаты, разрабатываются правила общей композиции герба, определяются его обязательные элементы, систематизируются фигуры, вырабатывается специфическая терминология, вводятся условные обозначения пветов при помощи штриховки, оформляется символика цветов. В соответствии со вкусом той эпохи геральдике свойственна пышность, помпезность. Основные принципы дворянской геральдики переходят в городскую: городские гербы приобретают щитодержателей, короны. «Гербовая лихорадка» буквально захлестывает Европу, так что для упорядочения пользования гербами во многих государствах Европы были созданы специальные государственные учреждения (во Франции, Бельгии — в XVII в., в Пруссии — в начале XV в. и т. д.)^*. В этих условиях учреждение городских гербов все больше приобретает черты традиционности, престижа: герб — предмет гордости горожан, о котором слагаются оды, пишутся стихи.

^*(Арсеньев Ю. В. Указ. соч., с. 44.)

Анализ отечественной и зарубежной литературы по истории гербов позволяет всесторонне рассмотреть герб как особый знак, а именно опознавательно-правовой, конвенциональный, но составленный по определенным правилам, фиксированный верховной властью. По отношению к городскому гербу, основная функция которого была идентична функции всякого герба как знака, можно отметить, что он — показатель определенного развития городской организации и символ городского суверенитета, знаменующий предоставление городу определенных прав. Таким образом, городской герб находится в тесной связи с развитием городской организации; следовательно, эволюция городского герба обуславливается закономерностями развития той или иной страны.

Если говорить о Руси, то следует признать, что здесь еще в домонгольский период существовали эмблемы, которые могли превратиться в городские гербы. Так, известно изображение льва как личного знака владимиро-суздальских и галицких князей^*, которое впоследствии становится главной фигурой в гербах Владимира и Львова. Монголо-татарское нашествие затормозило развитие эмблем и символов на Руси, однако не уничтожило их совсем. Об этом свидетельствуют многочисленные эмблемы на русских монетах XIV—XV вв., еще слабо изученные, эмблемы княжеских печатей, а также изображения на сохранившихся городских печатях^**.

^*(Некрасов А. И. Указ. соч.; Вагнер Г. К. К вопросу о владимиро-суздальской эмблематике. — В кн.: Историко-археологический сборник: К 60-летию А. В. Арциховского. М., 1962; Лаппо-Данилевский А. С. Печати последних галичско-владимирских князей и их советников. — В кн.: Болеслав-Юрий II князь всей Малой Руси: Сборник материалов и исследований. СПб., 1907.)

^**(Ильин А. А. Классификация русских удельных монет. Л., 1940, вып. 1, с. 23—42, таблицы; Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV—XV вв. М.; Л., 1950 (описание печатей); Лихачев Н. П. Печати Пскова. — Советская археология, 1960, № 3; Янин В. Л. Актовые печати Древней Руси X—XV вв. М., 1970, т. I—II.)

Монголо-татарское иго сказалось и на эволюции русских городов XIV—XV вв., политический строй которых «не достиг такой зрелости и полноты, как в городах некоторых стран Западной Европы»^*. Русское городское население в XIV—XV вв. не получило привилегированного правового положения. Усилившаяся центральная власть ликвидировала даже зачатки самоуправления городов. В этих условиях городские гербы как символы муниципальной автономии и свидетельства каких-то особых привилегий не могли получить распространения. Следовательно, отсутствие на Руси городских гербов в период, когда во многих западных странах это явление начинает расцветать, обусловлено особенностями ее исторического развития.

^*(Сахаров А. М. Города Северо-Восточной Руси XIV—XV вв. М., 1959, с. 201—202.)

Создание Русского централизованного государства повлекло за собой возникновение общегосударственных эмблем, символизирующих территориальное единство бывших княжеств, объединенных под властью московского князя, а также могущество и суверенитет нового государства. Эмблемы — всадник, поражающий копьем дракона, и двуглавый орел с распростертыми крыльями — помещались на государственной печати, из них сложился русский государственный герб^*(рис. 1).

^*(Подробнее о возникновении русских государственных эмблем см.: Соболева Н. А. О методике изучения сфрагистического материала XV—XV вв.: (Историографические заметки). — В кн.: Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1976, вып. V.)

Рис.1. Государственная печать Ивана : а — лицевая сторона; б — оборотная сторона

В XVI в. в Русском государстве существовали территориальные эмблемы^*. Они изображались в основном на печатях, скреплявших международные акты. Эмблемы покоренных прибалтийских земель были использованы при изготовлении печати Ливонской земли^**(рис. 2), сделанной по приказанию Ивана IV в 1564 г. и приложенной к трактату, заключенному между Россией и Швецией: «а на печати клейно: орел двоеглавный, а у орла у правые ноги герб печать магистра Ливоньского, а у левые ноги герб печать Юриевского бискупа; около же печати подпись: «царского величества боярина и Вифлянские земли боярина и наместника и воеводы печать»». Употребление этой печати строго регламентировалось: ею запечатывались «грамоты перемирные с Свейским королем... и грамоты в ыные государьства»^***. Композиция рисунка (двуглавый орел попирает лапами эмблемы, символизирующие присоединенные прибалтийские земли) такова, что не может вызвать сомнения в предназначении печати, которая должна была иллюстрировать успехи русского царя в Ливонской войне. По-видимому, для создателей печати эта задача была основной, поэтому изображения гербов завоеванных областей не отличались большой точностью: эмблемы не соответствуют в деталях гербам Ливонского ордена и Дерпта. В 1565 г. по приказанию Ивана IV была сделана новгородская печать, на которой изображалось «место, а на месте посох, а у места с сторону медведь, а з другую сторону рысь, а под местом рыба». При этом подчеркивалось, что данной печатью «печатати грамоты перемирные с Свейским королем Новугороду о перемирии и грамоты посылные печатати о порубежных и о всяких делех ко Свейскому королю»^****.

^*(Детально эмблемы XVI—XVII вв. разбираются в третьей главе настоящей работы.)

^**(Снимки древних русских печатей государственных, царских, областных, городских, присутственных мест и частных лиц. М., 1882, вып. 1, табл. 67. (Далее: Снимки).)

^***(Полное собрание русских летописей. М., 1965, т. 13, с. 386. (Далее: ПСРЛ). О печати см.: Государственный архив России XVI столетия/Подг. текста и комментарии А. А. Зимина. М., 1978, с. 86, 452.)

^****(ПСРЛ, т. 13, с. 398.)

Рис.2. Печать царского наместника в Ливонии. 1564 г.

С эмблемами других русских земель нас знакомит государственная печать Ивана IV (рис. 3, 4, 5). Она скрепляла, во-первых, документ, подтверждающий полномочия русских послов, которые должны были подписать договор 10 августа 1583 г. со Швецией, во-вторых, письмо царя шведскому королю, также датированное 1583 г.^* 24 эмблемы (по 12 с каждой стороны) окружают изображение двуглавого орла со всадником (на обратной стороне — единорог), расположенным в центральном щитке. В литературе их принято называть гербами городов, хотя надписи вокруг эмблемы свидетельствуют, что изображены печати, и не городов, а земель, областей, княжеств, царств. Для герба, как уже указывалось, была характерна неизменность его рисунка, стабильность фигур и цветов (красок). Между тем анализ изображений, помещенных вокруг двуглавого орла на государственной печати Ивана IV, сравнение их с аналогичными изображениями XVII в.^** показывают отсутствие стабильности^*** и несоответствие подписей действительной печати или эмблеме, впоследствии считавшейся гербом^****. Подобная «перепутанность» вряд ли была бы возможна, тем более на государственной печати, если бы в XVI в. в Русском государстве городские гербы официально существовали. Однако сочетание общегосударственной эмблемы и печатей различных областей, входивших тогда в состав России, конечно, не случайно, и оно не являлось простой иллюстрацией царского титула, а знаменовало собой единство земель, объединенных под эгидой московского государя. И сочинение эмблем, и композиция печати, типичная для государственных печатей многих европейских стран той эпохи, на которых также изображались в гербовых щитах эмблемы земель^*****, имели свой смысл и включали русскую печать, скрепляющую важный международный акт, в круг обычных для Западной Европы атрибутов королевской или императорской власти.

^*(Государственная печать Ивана IV стала предметом специального исследования западногерманского ученого Г. Штёкля (Stоkl G. Testament und Siegel Ivans IV. — In: Abhandlungen der Rheinisch-Westfаlischen Akademie der Wissenschaften. Opladen, 1972, Bd. 48). На основании данных, присланных ему из архива города Стокгольма, ученый уточнил дату и характер документов, скрепленных печатью [в отечественной литературе фигурировали сведения о том, что печать привешена к двум трактатам 1583 и 1584 гг., заключенным между Россией и Швецией (Снимки, табл. 18—19) ]. Штёкль приводит ряд аргументов в пользу уточнения даты изготовления печати, указывая на возможность ее создания около середины 60-х годов XVI в. Однако анализ иконографической композиции печати, соотнесение эмблем с титулом Ивана IV, печатями и гербами завоеванных в Прибалтике городов позволяют назвать иную дату ее появления - вторая половина 1577 — начало 1578 г. Известна также прикладная печать, оттиснутая штемпелем лицевой стороны данной государственной печати. Ее использовал, в частности, Лжедмитрий I в 1605—1606 гг. для скрепления писем Ю. Мнишку [Центральный государственный архив древних актов, ф. 149, он. 1, д. 18с. (Далее: ЦГАДА)].)

^**(А. В. Арциховский приводит перечень предметов, на которых в различных комбинациях сохранились изображения, впервые встреченные на печати Ивана IV (в уменьшенном количестве или дополненные) (Арциховский А. В. Указ. соч., с. 44); расширяет список предметов с изображением отдельных эмблем Н. Г. Порфиридов (Порфиридов Н. Г. Новгородская вечевая печать. — В кн.: Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1969, вып. II, с. 191).)

^***(Например, эмблема Новгорода на печати Ивана IV изображена в виде вечевых ступеней, на которых лежит посох, около них — медведь, по другую сторону — зверь, внизу — две рыбы (Снимки, табл. 18); на саадачном покровце Михаила Федоровича та же эмблема представлена в виде двух медведей, поддерживающих трон, внизу — две рыбы (Древности Российского государства. М., 1851, Отделение 2, Рисунки, табл. 79); на золотой тарелке Алексея Михайловича изображены только два медведя, поддерживающие трон с положенным на него жезлом (Там же. М., 1853, Отделение 5, Рисунки, табл. 42); в дневнике И. Г. Корба рисунок новгородской эмблемы снова дан в несколько измененном виде: на трон положены два перекрещенных посоха, около трона — медведи (Корб И. Г. Дневник путешествия в Московию, 1698 и 1699 гг. СПб., 1906, с. 1).)

^****(Надпись «печать великого княжества Смоленского» идет вокруг изображения княжьего места с лежащей на нем шапкой (т. е. позднейшего тверского герба); на тверской печати изображен медведь, а на ярославской — рыба, на кондийской — олень, на пермской — пушной зверь, на астраханской — волк в короне и т. д.)

^*****(Vossberg F. Siegel des Mittelalters von Polen, Lithauen, Schlesien, Pommern und Preussen. Berlin, 1854, S. 19—20; Seyler G. A. Geschichte der Siegel. Leipzig, 1894, S. 213; Stökl G. Op. cit.)

Рис.3. Государственная печать Ивана IV (прорисовка) : а — лицевая сторона

Рис.3. Государственная печать Ивана IV (прорисовка) : б — оборотная сторона

Рис.4. Государственная печать Ивана IV: а — лицевая сторона

Рис.4. Государственная печать Ивана IV: б — оборотная сторона

Рис.5. Государственная печать Ивана IV, которая была приложена к письму Лжедмитрия I Ю. Мнишку

В свете большого интереса к иерархии европейских государств, который характерен для русского правительства того времени, знакомство с институтами внешнего оформления верховной власти западноевропейских государей представляется вполне допустимым. И эмблемы, большая часть которых в силу особых исторических условий развития Русского государства не существовали в качестве изображений на реальных печатях и не являлись гербами, должны были играть роль таковых за пределами Русского государства. Показательно, что эти эмблемы имеют светский характер, типичный для подобных эмблем западноевропейских печатей.

В жизни русского общества эмблемы светского характера получают более или менее значительное распространение в XVII в. Их можно встретить на знаменах иноземных полков, входивших в состав русского войска^*, на личных печатях^**, на печатях центральных правительственных учреждений — приказов^***. Территориальные эмблемы также находят применение более широкое, чем в предшествующий период, во внутрирусской практике, прежде всего при создании печатей. Среди них выделяются печати со специфическими эмблемами анималистического плана, которые характерны для присоединяемых в это время к России земель, в основном различных областей Сибири (рис. 6, 7, 8). Территориальные эмблемы в виде рисунков крепостей помещаются на государственной печати Алексея Михайловича (рис. 9). Буквы над ними свидетельствуют, что крепости олицетворяют Великую, Малую и Белую Россию, а также восточные, западные и северные земли^****. Эмблемы украшают предметы царского обихода, среди них широко бытуют и территориальные^*****. Изображение эмблем на этих предметах носило характер орнаментировки, украшения в традиционном стиле. Они предстают перед нами в самой различной интерпретации.

^*(Арсеньев Ю. В. Указ. соч., с. 276-277.)

^**(Лакиер А. Б. Указ соч., с. 190—192.)

^***(Каменцева Е. И., Устюгов Н. В. Указ. соч., с. 159.)

^****(Лакиер А. Б. Указ. соч., с. 235; Каменцева Е. И., Устюгов Н. В. Указ. соч., с. 134.)

^*****(10 эмблем выгравированы на доспехах Лжедмитрия I (Кондаков Н. Императорский Эрмитаж: Указатель Отделения средних веков и Эпохи Возрождения. СПб., 1891, с. 299); 12 эмблем вышиты вокруг государственного герба на саадачном покровце, принадлежащем Михаилу Федоровичу (Древности Российского государства, Отделение 2, Рисунки, табл. 79: М., 1853, Отделение 3, с. 133—134) (рис. 10); территориальные эмблемы изображены на царских золотых тарелках XVII в. (Там же, Отделение 5, Рисунки, табл. 42—43; Опись Московской Оружейной палаты. М., 1884, ч. II, с. 16) (рис. 11).)

Рис. 6. Печать Енисейского острога, приложенная к грамоте 1671 г.

Рис. 7. Печать Красноярского острога, приложенная х грамоте 1644 г.

Рис. 8. Печать Якутского острога, приложенная к грамоте 1682 г.

Рис. 9. Государственная печать Алексея Михайловича

Рис. 10. Саадачный покровец XVII в. с вышитыми на нем геральдическими эмблемами

Рис. 11. Золотая тарелка XVII в. с изображенными на ней геральдическими эмблемами

В последнее десятилетие правления Алексея Михайловича происходит геральдизация эмблем. В 1666 г. Алексей Михайлович приказал сделать в Оружейной палате знамя, на котором «написать живописцу Станиславу Лопуцкому разных государств четырнадцать печатей в гербах»^* (вероятно, в гербовых щитах) (рис. 12). В 1669 г. живописцы Иван Мировский и Станислав Лопуцкий писали по повелению Алексея Михайловича для Коломенского дворца «клейма (гербы. — Н. С.) государево и всех вселенских сего света государств». В том же году С. Лопуцкий на холсте изобразил герб Московского государства «и иных окрестных государств и подо всяким гербом планиты, под которым каковыя»^**. А в 1672 г. был составлен первый русский гербовник (Титулярник)^***. В нем изображены 33 герба царств, княжеств и земель, названия которых входили в царский титул. По-видимому, лишь условно их можно отнести к гербам; скорее, это рисунки эмблем, ибо в них отсутствуют стилизация, присущая гербу, определенная геральдическая ориентация фигур, геральдическая цветовая гамма и т. д. Эмблемы Титулярника почти без изменений используются в создаваемых затем городских гербах.

^*(Опись Московской Оружейной палаты. М., 1884, ч. , кн. 1, с. 49.)

^**(Забелин И. Домашний быт русских царей в XVI—XVII столетиях. М, 1895, с. 215.)

^***(Портреты, гербы и печати Большой государственной книги 1672 г. СПб., 1903.)

Рис. 12. Знамя XVII в. с изображенными на нем гербовыми эмблемами

Представленные в Титулярнике земельные эмблемы не выражали автономию областей и не свидетельствовали о самоуправлении. С этой точки зрения и по форме они не соответствуют понятию герба. Однако создатели гербовника, по-видимому, считали их таковыми. Само возникновение Титулярника было обусловлено все возраставшим интересом к западноевропейской культуре и обычаям. Распространение «бумажной геральдики» в странах Западной Европы, когда начинают возникать общегосударственные гербовники^*, достигло и русских земель. Правительство России «состроило» официальный гербовник в соответствии, с существовавшей традицией: общегосударственный герб и печати — эмблемы отдельных областей, объединенных под властью единого государя^**.

^*(Во Франции — это «Armorial de France», составлявшийся гербовым судьей д'Озье; в Германии — Гербовник Зибмахера; в Польше — «Orbis Polonus» (Арсенъев Ю. В. Указ. соч., с. 88, 113—114).)

^**(С 1672 по 1675 г. в Посольском приказе было создано еще несколько книг «в лицах» (с иллюстрациями), объединенных единой тематикой, возвеличивающих царскую власть, обосновывающих ее незыблемость, проводящих идею извечности и «сродства» с правителями других европейских держав (Дополнения к Актам историческим. СПб., 1857, т. VI, с. 198—199; Лукомский В. К., Типольт Н. А. Указ. соч., с. 2; Арсенъев Ю. В. Указ. соч., с. 45; Калишевич З. Е. Художественная мастерская Посольского приказа в XVII в. и роль золотописцев в ее создании и деятельности. — В кн.: Русское государство в XVII в. М., 1961, с. 399—401; Кудрявцев И. М. «Издательская» деятельность Посольского приказа: (К истории русской рукописной книги во второй половине XVII в.). — В кн.: Книга: Исследования и материалы. М., 1963, вып. V, с. 183—189).)

Это чисто внешнее усвоение элементов такой западноевропейской традиции, как рисование гербов, при Алексее Михайловиче никак не отразилось на их действительном практическом существовании в качестве символов области или города. Лакиер, например, сообщает, что, несмотря на существование новгородской печати с эмблемой, изображающей вечевые ступени, воеводы употребляли для запечатывания документов свои личные печати^*. Эмблема Пермской земли не помещается ни на одной из печатей пермских городов XVII в. Документы, исходившие от воевод этих городов, имеют личные печати воевод^**. Примечательно, что в жалованных грамотах Алексея Михайловича украинским и белорусским городам, воссоединившимся с Россией, на подтверждение их прежних прав и вольностей, различных привилегий, магдебургского права, дарованного им польскими королями, нет никаких упоминаний о городском гербе^***, что носит характер нарочитого умалчивания в силу отсутствия гербов у русских городов. На отсутствие гербов в русском обществе указывает Г. К. Котошихин^****, который, вероятно, не преминул бы упомянуть о них, если бы города составляли в этом плане исключение.

^*(Лакиер А. Б. Указ, соч., с. 159.)

^**(Наменцева Е. И., Устюгов Н. В. Указ. соч., с. 150.)

^***(Полное собрание законов Российской империи за 1649—1900 гг. Собрание 1-е. СПб., 1830, т. I, № 133, 137, 377—380, 396. (Далее: ПСЗ-1).)

^****(Котошихин Г. О России в царствование Алексея Михайловича. 4-е изд. СПб., 1906, с. 28.)

Таким образом, особенности исторического развития исключали возможность становления института городских гербов в русских землях в период, когда в странах Западной Европы городские гербы получили широкое распространение. Однако нельзя отрицать, что существовавшие в Древней Руси эмблемы могли лечь в основу городских гербов, если бы таковые возникли. В XV—XVI вв. территориальные эмблемы получают в Русском государстве право на существование в качестве изображений на государственных печатях, т. е. являются одним из компонентов внешнего оформления власти русских государей. В XVII в. можно наблюдать более широкое по сравнению с предшествующим периодом распространение территориальных эмблем. Наряду с другими эмблемами светского характера территориальные эмблемы хорошо известны русскому обществу. В правление Алексея Михайловича земельные, областные эмблемы называют гербами независимо от того, что по своему реальному содержанию, внешнему оформлению они не были таковыми и не употреблялись в Русском государстве в качестве таковых.