Символика эмблем XVII в.

Как свидетельствует табл. 1 (приведенная, наряду с таблицами 2, 3, в конце этой главы), полного тождества между 16-ю эмблемами XVI в. и эмблемами, соответствующими тем же территориальным единицам в XVII в., нет. На протяжении столетия эмблемы изменялись, находили «нового хозяина», а иногда и просто исчезали. По сути дела, эмблемы, фигурирующие на печати Ивана IV в качестве «печатей» определенных территорий, в том комплексе, который предстает перед нами в XVI в., в следующем столетии не существовали. Исключение составляют изображения: дракона в короне, который ассоциируется с Казанским царством на протяжении всего столетия и, как видим, позднее становится городским гербом Казани, идущего оленя — нижегородской эмблемы, московского всадника, поражающего копьем дракона^*, а также удорской и обдорской эмблем. Эмблема Астраханского царства вместо волка (пса?) в короне представлена короной с лежащей под ней саблей, по-видимому, с конца XVI в., а совершенно определенно с начала XVII в. В начале XVII в. изменяется вятская эмблема (вместо лука — рука, выходящая из облака, держит лук), пермская (вместо лисы — медведь) , ростовская (вместо птицы — олень), рязанская (вместо коня — стоящий человек), тверская (вместо медведя— стул без спинки с лежащей короной), сибирская (вместо стрелы — два соболя перед кедром). Новгородская эмблема в течение XVII в. также претерпевала изменения, теряла и приобретала вновь отдельные компоненты^**. В росписи печатей царя Алексея Михайловича дается отличное от 1565 г. описание новгородской эмблемы: «В Великом Новегороде место, а на месте посох, под местом озеро да три рыбки»^***. Ни о медведе, ни о рыси, как видим, не упоминается.

^*(Как и в XVI в., современники воспринимали это изображение в качестве «царя на коне» (Каменцева Е. И., Устюгов Н. В. Русская сфрагистика и геральдика. М., 1974, с. 125).)

^**(Порфиридов Н. Г. Указ. соч., с. 195.)

^***(ЦГАДА, Госархив, разряд XXVII, д. 359, л. 2.)

Казанская, астраханская, псковская, новгородская эмблемы, ввиду того что они находят воплощение на печатях конкретных территориальных единиц, причем, судя по оттискам, неоднократно вырезались новые матрицы взамен устаревших, но с более или менее устойчивым вариантом одной и той же эмблемы, в первой половине XVII в. закрепляются в качестве знаков этих территорий. В отношении таких эмблем, как вятская, нижегородская, пермская, ростовская, рязанская, тверская, можно сказать, что в первой половине XVII в. их тип, впоследствии становящийся устойчивым, только формируется. Белозерская, полоцкая, смоленская, черниговская, ярославская эмблемы в тех вариантах, которые зафиксированы на печати Ивана IV, в XVII в. не встречаются. Русские изобразительные материалы не предоставляют нам пока сведений о каких-либо эмблемах этих территорий вплоть до второй половины XVII в.

В первой половине XVII в. создается целый комплекс эмблем сибирских городов и острогов. Как явствует из табл. 2, в композиции сибирских эмблем обязательно присутствуют звери, иногда в сочетании с такими атрибутами, как стрела, лук, дерево — кедр, звезда. Кстати, хотелось бы подчеркнуть, что ни один из сибирских городов впоследствии не получил в герб своей наиболее ранней эмблемы, хотя в гербах Верхотурья, Иркутска, Якутска фигурируют изображения, помещаемые на печатях этих мест в XVII в.

Ко времени правления Алексея Михайловича относятся также еще две печати с изображением животных: «На Терке сайгак, а около подпись гдрева печать Терского города»; «На Уфе куница, а около подпись гдрева печать Уфимского города»^*).

^*(ЦГАДА, Госархив, разряд XXVII, д. 359, л. 2 об.; Демидова Н. Ф. Старинный герб города Уфы. — В кн.: Из истории феодализма и капитализма в Башкирии. Уфа, 1971, с. 214—215.)

Итак, снова звери и птицы, среди которых встречаются «библейские» олень, единорог, волк, лиса, орел вместе с фигурирующими там же предметами — луком, стрелой, звездой. Что это? Образы христианской символики, аналогичные по своему смысловому содержанию иносказаниям XVI в., или свободные от догматического толкования предметы реальной действительности, соответствующие местному быту, составу и распределению животного мира? Обычно безоговорочно утверждается второе. Между тем наряду с изображением соболя, песца, белки, горностая, росомахи — животных, составляющих специфику Сибири, среди эмблем сибирских городов и острогов встречаем единорога (красноярская), животного под названием бабр^* (якутская, затем иркутская эмблемы), корону (томская). Наличие этих символов наряду с изображением лука, стрелы, оленя, волка, лисы, орла как бы продолжает традицию символики предшествующего периода. В то же время совершенно очевидно, что сибирские эмблемы, а также уфимская, терская отражают реально существующий в этих местах животный мир, представляют собой изображения подлинных промысловых зверей.

^*(Этот образ, вероятно, заимствован из «Христианской топографии» Космы Индикоплова, где помещен рисунок хищного зверя, в которого стреляет из лука человек. Надпись около рисунка гласит: «Тамошний земец стреляет зверь зовомый бобр». Иногда — «бабр» [ГИМ, Увар. 566 (1), л. 125; Барс., 263(4), л. 256 об.; Свирин А. Н. Древнерусская миниатюра. М., 1950, с. 91].)

Существование такой двойственности в выборе эмблем, по-видимому, обусловлено общими тенденциями, которые имели место в искусстве XVII в.: с одной стороны, при создании художественной картины использовались традиционные богословские символы^*, с другой — в литературе и искусстве все сильнее развиваются реалистические элементы, так что постепенно утрачивалось, забывалось символическое значение многих образов, перевес оказывался на материальной части образа^**. Однако резкая грань между светским и догматико-религиозным в начале XVII в. еще не проявилась. Вот почему нам кажется, что было бы преувеличением утверждать, что сибирские эмблемы — это иллюстрация пушных богатств края, разнообразия животного мира Сибири и т. д. Создателей этого комплекса эмблем могли в их творчестве питать не только известия о разновидностях существующих в Сибири животных, но и традиционные, широко известные книжные образы, которые предлагала читателю отечественная и переводная литература XVII в.^*** Отсюда и изображение «бабра», единорога — символических животных наряду с реальными зверями — соболем, песцом, куницей, сайгаком.

^*(Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы, с. 181.)

^**(Лихачев Д. С. Средневековый символизм в стилистических системах Древней Руси, с. 169; Дмитриев Ю. Н., Данилова И. Е. Семнадцатый век и его культура. — В кн.: История русского искусства. М., 1959, т. IV, с. 8, 37.)

^***(Лихачева О. П. Указ. соч., с. 101.)

Отдельные моменты в воспроизводстве ряда эмблем XVII в., к числу которых относятся и интересующие нас территориальные эмблемы, позволяют ставить вопрос об использовании в качестве изобразительного образца специальных книг — эмблемников западноевропейского происхождения, что также является отражением процесса, происходящего в XVII в. в русском искусстве в целом — разрушение его обособленности и слияние с общеевропейской художественной культурой^*. Показателем этого явления служат примеры использования русскими мастерами ряда художественных справочников общеевропейской значимости. К ним относится так называемая Библия Пискатора, отдельные гравюры которой были положены в основу композиции фресок ряда русских памятников^**, широко распространенная в Западной Европе книга аллегорий «Иконология» Ч. Рипа, одного из самых известных теоретиков поздней гуманистической эмблематики, влияние которых заметно в работах русских миниатюристов XVII в.^*** Художники Оружейной палаты в своей работе обращались к западноевропейским гравюрам^****, например изображения иностранных государей в Титулярнике 1672 г. заимствованы из западных гравюр^*****, гравюра на меди С. Ушакова представляет собой переработку иллюстраций из «Экзерциций» И. Лойолы^******, гравюры этого же автора «Мир» и «Брань» находят прообраз в известном сборнике «Иероглифика» Д. Валериано (Пиерио), также одной из европейских основополагающих книг эмблематического характера^*******.

^*(Дмитриев Ю. Н., Данилова И. Е. Указ. соч., с. 8.)

^**(Данилова И. Е., Мнева Н. Е. Живопись XVII в. — В кн.: История русского искусства, т. IV, с. 425; Сидоров А. А. Графика XVII в. — Там же, с. 503.)

^***(Сидоров А. А. Древнерусская книжная гравюра, с. 265—266.)

^****(Мнева Н. Е. Изографы Оружейной палаты и их искусство украшения книги. — В кн.: Государственная Оружейная палата Московского Кремля. М., 1954, с. 230; Редин Е. К. Христианская Топография Козьмы Индикоплова по греческим и русским спискам. М., 1916, ч. I, с. XIV—XV;. Успенский А. И. Царские иконописцы и живописцы XVII в. М., 1913, т. I, с. 23.)

^*****(Мнева Н. Е., Постникова-Лосева М. М. Миниатюра и орнаментальные украшения рукописей. — В кн.: История русского искусства, т. IV, с. 470.)

^******(Сидоров А. А. Графика XVII в., с. 498.)

^*******(Сидоров А. А. Древнерусская книжная гравюра, с. 267.)

Творчески переработанные русскими мастерами композиции и образы западноевропейских художественных справочников присутствовали в произведениях изобразительного искусства, как правило, не в виде точной копии, а интерпретировались соответствующим образом, зачастую переиначивался их смысл^*, сохранялись традиционные черты.

^*(Например, русская гравюра, изображающая операцию гангрены (помещена в книге: Богоявленский Н. А. Древнерусское врачевание в XI—XVII вв. М., 1960, с. 283), представляет собой воспроизведение одной из страниц собрания эмблем: Saubert J. Dyodekas emblematum sacrorum. Nurnberg, 1625. Однако русская подпись под данным рисунком иная, чем в книге немецкого издания. Русский текст является своеобразной пропагандой хирургии, так как содержит рекомендацию удалять сустав, пораженный гангреной. Подпись в книге J. Saubert'a: «Страдания и борьба, которые вечно жизнь поддерживают». Религиозно-морализующий смысл в русском воспроизведении гравюры совершенно исчезает. См. об этом: Cyzevskyj D. Neue Lesefruchte. . — In: Zeitschrift fur slavische Philologie. Heidelberg, 1962, Bd. XXX, H. 1, S. 58—59.)

Моменты, которые характерны для изобразительного искусства Русского государства XVII в. в целом, нашли отражение и в художественной интерпретации территориальных эмблем, зафиксированных в Титулярнике Алексея Михайловича. Титулярник 1672 г. — образец искусства царского двора, который являлся проводником многих западных новшеств в русскую жизнь^*. К подобным новшествам относится «геральдический вкус»^**, выразившийся не только в обязательности личных печатей с гербами, но и в украшении этими гербами бытовых предметов, в частности посуды^*** и других вещей^****. Тот же характер имеет и факт создания Титулярника 1672 г., где впервые титул государя сопровождался миниатюрами, оформленными в виде гербов территорий (рис. 31—33).

^*(Дмитриев Ю. Н., Данилова И. Е. Указ. соч., с. 20.)

^**(Арсеньев Ю. В. О геральдических знаменах в связи с вопросом о государственных цветах древней России. СПб., 1911, с. 21.)

^***(Постникова-Лосева М. М. Золотые и серебряные изделия мастеров Оружейной палаты XVI—XV вв. — В кн.: Государственная Оружейная палата Московского Кремля, с. 184.)

^****(Трутовский В. Боярин и оружничий Богдан Матвеевич Хитрово и Московская Оружейная Палата. — Старые годы, 1909. июль — сентябрь, c. 375. 378, 380.)

Рис. 31. Рисунки земельных эмблем из Титулярника 1672 г.

Рис. 32. Рисунки земельных эмблем из Титулярника 1672 г.

Рис. 33. Рисунки земельных эмблем из Титулярника 1672 г.

О работе над Титулярником (над его художественной стороной) целой группы мастеров Посольского и Оружейного приказов в литературе приводились сведения неоднократно. Основное внимание обращалось на портреты, отмечалась, в частности, специфика написания портретов: условная, строго соблюдаемая манера в написании портретов русских государей и патриархов и реалистическая живая изобразительная манера при исполнении изображений иностранных государей. Образцы этих изображений были заимствованы из иностранных гравюр. О рисовании гербов, встречающихся в книге, и прежде всего о рисовании территориальных эмблем, известно меньше. Знаем только, что создавала их целая группа мастеров во главе с Г. А. Благушиным, руководителем художественной мастерской Посольского приказа^*. Он делал «образцы» — чертежи, рисунки работы и сам участвовал в ее исполнении^**.

^* (Калишевич 3. Е. Художественная мастерская Посольского приказа в XVII в. и роль золотописцев в ее создании и деятельности. — В кн.: Русское государство в XVII в. М., 1961, с. 398—399; Кудрявцев И. М. «Издательская» деятельность Посольского приказа: (К истории русской рукописной книги во 2-й половине XVII в.). — В кн.: Книга: Исследования и материалы. М., 1963, вып. V, с. 186. )

^**(Известно, что золотописец Благушин «писал фряской обрасцовой лист» в 1647 г.; в Серебряном приказе он расписывал золотом две книги «символ» для царицы Марии Ильиничны (Калишевич 3. Е. Указ. соч., с. 397; Кудрявцев И. М. Указ. соч., с. 228).)

Подобно тому как портреты иностранных государей переписывались с иностранных миниатюр и, следовательно, носят черты, характерные для западноевропейского изобразительного искусства, эмблемы территориальные содержат ряд черт, характерных для европейского геральдического творчества. Какие конкретно западноевропейские справочники-эмблемники находились в руках составителей композиций, сказать трудно. Известно, что в Посольском приказе для справок имелся гербовник . Окольского «Orbis Polonus»^*. Обследование состава библиотек видных русских и украинских деятелей XVII — начала XV в.^** выявило наличие в них популярных заграничных эмблематических изданий, которые в тот период стали поистине всеевропейскими. К таким эмблемникам можно отнести упоминавшуюся уже «Иконологию» Ч. Рипа, а также «Эмблемата» А. Альчиати, «Эмблемы» англичанина Кварлея, «Иероглифику» Валериано, книги Коссино, Камерария, Сааведры Факсардо, Петрасанкты и др.^***

^*(Лукомский В.К., Типолът Н. А. Указ. соч., с. 3.)

^**(Анализ ряда личных русских и украинских библиотек с точки зрения содержащихся в них книг по эмблемам и символам осуществлен Д. Чижевским (Tschizewskij D. Emblematische Literatur bei den Slaven. — In: Archiv für das Studium der nederen Sprachen und Literaturen. Heidelberg, 1965, Bd. 201, H. 3; см. также о книгах по эмблемам в библиотеках Симеона Полоцкого и его ученика Сильвестра Медведева: Сидоров А. А. Древнерусская книжная гравюра, с. 268).)

^***(Основополагающим трудом этого рода литературы считают вышедшую в 1531 г. в Аугсбурге на латинском языке книгу итальянца Андреа Альчиати «Эмблемата», выдержавшую 150 изданий на многих европейских языках. Книга включала в себя, в частности, «Иероглифику» Horapollo — рукопись, содержащую толкование египетской и античной греко-римской символики, обнаруженную в начале XVI в. и сразу же привлекшую к себе внимание просвещенного европейского общества (см. об этом: Male E. L'art religieux de la fin du XVI siecle, du XVII siecle et du XV siecle. Paris, 1951, p. 387—388). Книга Альчиати вызвала многочисленные подражания у авторов XVI—XVII вв. почти во всех европейских странах: из книг, уже имевшихся, известные эмблемы заимствовались или варьировались, истолковывались по-иному, так что создавалось новое произведение.

В настоящее время учтено около 600 авторов, чьи работы посвящались эмблемам. К этому необходимо добавить многочисленные анонимные работы на ту же тему. Эмблемы XVI—XVII вв., их влияние на искусство рассматриваются в целом ряде работ современных авторов. Приведу лишь некоторые: Schone A. Henkel Arthur und Schone Albrecht. Emblemata. Handbuch zur Sinnbildkunst der XVI—XVII Jahrh. Stuttgart, 1967; Lesky G. Barocke Embleme in Vorau und anderen Stiften Osterreichs. Graz, 1963; Freeman R. English Emblem Books. New York, 1966; Schone A. Emblematik und Drama im Zeitalter des Barock. Munchen, 1964. Во всех этих работах имеется обширная библиография вопроса. В русской историографии следует указать на статью Ф. И. Буслаева, в которой ряд страниц посвящен обзору западноевропейской и русской эмблематической литературы (Буслаев Ф. И. Иллюстрация стихотворений Державина. — В кн.: Буслаев Ф. И. Мои досуги. М., 1886, ч. 2, с. 79—105).)

Сборники символов и эмблем находились в тесной связи с геральдическими сочинениями, ибо обогащали друг друга, заимствуя образы и сюжеты и трактуя их в нужном свете. Как результат переплетения собственно геральдических сочинений и эмблемников различного плана (этико-политического, нравственного, эротического и т. д.) появились работы компилятивно-собирательные, в которых фиксировались и повторялись изображения эмблем без всякого тематического предназначения, нередко сопровождавшиеся надписями, по смыслу не имеющими ничего общего с первоначальным толкованием этих символов. К числу таких компилятивных книг относится изготовленная по поручению Петра I «Символы и емблемата». Прототипом ее является ряд эмблематических сборников^*, содержащих эмблемы, заимствованные из еще более ранних изданий. Поэтому в книге «Символы и емблемата» можно найти эмблемы, известные и в более ранний период, зафиксированные в изданиях начала и середины XVII в. Последние, как показывает нижеследующий анализ, повлияли на художественную форму эмблем Титулярника 1672 г.

^*(Маркушевич А. И. Об источниках амстердамского издания «Символы и емблемата» (1705). —В кн.: Книга: Исследования и материалы, вып. V, с. 279—290.)

В оформлении эмблем Титулярника проявилась тенденция сочетания традиционного русского с западноевропейским. Здесь мы встречаемся со своеобразным подгоном старых известных форм к новомодным потребностям и веяниям. Так, вятская эмблема — лук со стрелой — приняла форму выходящей из облака руки (в раннем варианте — на покровце Михаила Федоровича — рука в военном доспехе), держащей лук со стрелой. Этот сюжет — рука из облака, держащая оружие (меч, стрелу, кинжал, дротик, щит), нередок в европейской символике^*. Как считает Ю. В. Арсеньев, из европейской символики этот сюжет, в частности, попал на солдатские знамена иноземных полков русской армии^**. Рука, выходящая из облака, может держать не только оружие, но и другие предметы: кольцо, цветы, скипетр, лавровую ветвь, наконец, изображение может принимать форму благословляющей руки. Данный атрибут появляется в Титулярнике у псковской эмблемы. Это древнейший знак христианского искусства: рука бога-отца, означающая, что вознаградится страдание сына. В искусстве ренессанса и барокко благословляющая рука как носитель идеи божественного покровительства широко распространена^***. Изображения двух рук, выходящих из облаков навстречу одна другой (держат два перекрещивающихся копья — югорская эмблема Титулярника), с различными предметами^****, животного с хоругвью на плече^***** (хищный зверь — в Титулярнике, агнец в дневнике И. Г. Корба), короны на престоле^******, оленя^*******, скачущего всадника с поднятой саблей^********, дикого человека с палицей на плече^********* (кондинская эмблема), извергающегося вулкана^********** (иверская), скачущего коня^*********** (северных земель), подобные нарисованным в Титулярнике или довольно близкие к ним, помещены в различных западноевропейских эмблемниках и гербовниках, собраны позднее в книге «Символы и емблемата» (рис. 34). Такие атрибуты, как стрела, звезды, крест на полумесяце, полумесяц, также составляют характерные детали при изображении европейских гербов, в частности Польши^************.

^*(Okolski Sz. Orbis Polonus. Cracoviae, [1643], t. II, s. 448; Saavedra Fajardo D. Idea principis christiano-politici 100 symbolis expressa. Coloniae, 1650, p. 427, № LV; p. 560, № XLIX; p. 759—760, № XCV; Символы и емблемата. Amstelaedami, 1705, № 15, 16, 350, 352, 501.)

^**(Арсеньев Ю. В. Геральдика. М., 1908, с. 277.)

^***(Lesky G. Op. cit., S. 33.)

^****(Saavedra Fajardo D. Op. cit., p. 136, № XIX; p. 395, № LI; Символы и емблемата, № 31, 181, 277, 289, 371, 375, 538.)

^*****(Буслаев Ф. И. Свод изображений из лицевых Апокалипсисов по русским рукописям с XVI по XIX в. М., 1884, с. 150—151. Агнец с хоругвью — один из самых распространенных сюжетов в городских западноевропейских гербах. См., например: Gumowsky M. Herby miast polskich. Warszawa, 1960.)

^******(Символы и емблемата, № 237 — подпись под эмблемой: «прелестная вещь»; Saavedra Fajardo D. Op. cit., p. 141, № XX.)

^*******(Олень, так же как и агнец, относится к широко распространенным эмблемам городских гербов. В любом западноевропейском гербовнике, где собраны городские и земельные гербы, можно встретить агнца с хоругвью и оленя. См., например: Schrot M. Wappenbuch des Heiligen Römischen Reichs und allgemeiner Christenheit in Europa. München, 1581.)

^********(Okolski Sz. Op. cit. Cracoviae, 1641, t. I, s. 539, 543; t. II, s. 344, 442, 446, 447, 535.)

^*********(Символы и емблемата, № 786.)

^**********(Символы и емблемата, № 529.)

^***********(Символы и емблемата, № 599.)

^************(Okolski Sz. Op. cit.; Символы и емблемата, № 18, 118, 144, 217, 233, 614, 618, 623, 645 и т. д.)

Рис. 34. Эмблемы из книги «Символы и емблемата»

Обращает на себя внимание необычный вид райской птицы, сидящей на пушке в смоленской эмблеме Титулярника. Однако именно в таком виде запечатлена она в сопровождении девизов «Semper Sublimis»^*, «Terrae commercia nescit»^** в ряде эмблемников, в том числе в «Символах и емблематах»^***. Пушка в профиль, часто стреляющая, также занимает постоянное место среди эмблем^****.

^*(Lesky G. Op. cit., S. 215.)

^**(Camerarius J. Symbolorum et emblematum... Francofurti, 16..., centuria , № XL.)

^***(Символы и емблемата, № 223, 265 (девиз «Ничто земное»).)

^****(Символы и емблемата, № 43 (на стреляющей пушке — орел), 572; Petrasancta S. Symbol a Heroica. Antverpiae, 4634, p. 187.)

В подобной комбинации — райская птица на пушке — эмблема известна на печати смоленского воеводы князя Ф. И. Куракина в 1664 г.^*, где изображение сопровождается надписью: «Смоленского печать» и «Птица Гамаюн». К Смоленску относятся также два герба польского происхождения^**. Что же касается знаменитого смоленского медного пула XV в., на котором якобы изображалась смоленская пушка с сидящей на ней райской птицей, то в настоящее время И. Г. Спасским объяснен, наконец, этот курьез^***, вводивший в заблуждение исследователей не одного поколения, и таким образом ликвидирован миф о «древнем» смоленском гербе.

^*(Тройницкий С. Н. Указ. соч., с. 347.)

^**(Лукомский В. К. К вопросу о происхождении смоленского герба. — Труды Московского гос. историко-архивного института, М., 1946, т. 2, с. 72—74; Тройницкий С. Н. Указ. соч., с. 351. Изображение смоленского герба в виде знамени, на котором помещен жезл, находится в государственном польско-литовском гербе времени Сигизмунда (Spener Ph. J. Historia insignium illustrium seu Operis heraldicis pars specialis. Francofurti ad Moenum, 1680, tabl. XXXI).)

^***(Спасский И. Г. Пуло смоленское. — В кн.: Сообщения Государственного Эрмитажа. Л., 1974, вып. XXXIX, с. 59—63.)

Эмблема, изображающая св. Георгия, который копьем поражает дракона, фигурирует в Титулярнике как олицетворение Грузии. Георгий Победоносец помещается во всех западноевропейских гербах городов, в названии которых он фиксировался^*. Вероятное латинское написание и звучание слова «Грузия» повлекло подобную же ассоциацию ее с вышеупомянутой эмблемой. Интересно, что в Титулярнике в качестве московской эмблемы фигурирует двуглавый орел без нагрудного щитка с всадником, поражающим дракона.

^*(Gumowski M. Op. cit.; Novak J. Slovenske mestske a obecne erby. Bratislava, 1972; Ruda V. a kolektiv. Znaky severoceskych mest. Most, 1970.)

Титулярник знакомит нас с новой ярославской эмблемой (на печати Ивана IV это была рыба) — медведь стоит на задних лапах, держа на плече протазан (алебарду)^*. В археологической литературе неоднократно сообщалось о существовании медвежьего культа на Верхней Волге, с которым связывалась эмблема Титулярника. Можно допустить, что следствием существования культа явилась знаменитая легенда об основании Ярославля, на месте которого когда-то князь Ярослав убил секирой медведя. Эта легенда упоминается в Топографическом описании последней четверти XV в., присланном из Ярославля. Легенда отражена в Сказании о построении града Ярославля, литературном памятнике, по поводу датировки которого нет единого мнения^**. Однако, исходя из анализа языка Сказания, ученые определенно высказываются за то, что его нельзя отодвинуть «дальше XVII столетия». Этот момент чрезвычайно важен для нашего разбора территориальных эмблем, так как объясняет причину отсутствия на печати Ивана IV ярославской эмблемы в том виде, в каком она зафиксирована Титулярником 1672 г.

^*(И. А. Тихомиров отмечал, что «первые гербы для Ярославля и Ростова устанавливаются около 1672 г. (очевидно, имеется в виду появление эмблем в Титулярнике. — Н. С.), но народу они едва ли были известны как нечто обязательное и как именно „гербы"» (Тихомиров И. А. О некоторых ярославских гербах. — Труды третьего историко-археологического съезда, Владимир, 1909. с. 2).)

^**(Воронин Н. Н. Медвежий культ в Верхнем Поволжье в XI в. — Краеведческие записки. Ярославль, 1960, вып. 4, с. 33—35.)

К числу знаменитых эмблем Титулярника относится также владимирская эмблема — идущий коронованный лев держит в передних лапах длинный крест. Стало уже традицией связывать владимирского льва с ростово-суздальской княжеской эмблемой конца X в. Зверя, которого называли леопардом, барсом, львом (он действительно трудно поддается идентификации), ряд исследователей склонен был считать родовым знаком суздальско-ростовских князей и даже больше — их гербом^*, по поводу чего Н. П. Лихачев высказывал аргументированные возражения^**. А. В. Арциховский, подчеркивая, что «нет пока оснований утверждать, что Владимирская Русь знала гербы в полном смысле этого слова, установленные и узаконенные»^***, тем не менее считал, отталкиваясь от статьи А. И. Некрасова, но интерпретируя леопарда как льва, что геральдический лев остался в гербе Владимира.

^*(Соболевский А. И. Медные врата. — В кн.: Русская икона. СПб., 1914, сб. 1, с. 60; Некрасов А. И. О гербе суздальских князей. — В кн.: Сборник Отдела русского языка и словесности АН Р. Л., 1928, т. I, вып. 3, с. 406—409.)

^**(Лихачев Н. П. Материалы для истории русской и византийской сфрагистики. Л., 1930, вып. 2, с. 269.)

^***(Арциховский А. В. Древнерусские областные гербы, с. 55.)

Во владимирско-суздальской пластике изображение льва занимает особое место^*. Характер изображения, однако, отличен от эмблемы, зафиксированной в Титулярнике: лев в резьбе владимирских соборов, как правило, имеет специфическое «улыбающееся лицо» в фас, отсутствуют какие-либо атрибуты, характерные для последующей эмблемы. Изображение стоящего льва встречается в XVI в. в московской придворной орнаментике наряду с единорогом, грифоном, орлом. Характерные для узаконенной владимирской эмблемы признаки (корона, длинный крест в передних лапах) присущи льву — компоненту белокаменной резьбы XVII в. Теремного дворца в Москве (рис. 35)^**. Аналогичное изображение льва (с ветвью вместо креста) встречается в орнаментике жалованной грамоты боярина Б. М. Хитрово, датированной 1676 г.^*** Эти примеры свидетельствуют о бытовании эмблемы, которая в Титулярнике представлена как владимирская, в русском изобразительном искусстве XVII в. независимо от владимирского наследия. Однако могут быть обнаружены факты, соединяющие сюжеты орнаментики владимирских соборов с эмблемой, ставшей впоследствии (в отличной от первоначального изображения форме) символом Владимирской земли и города Владимира. Это позволит с уверенностью говорить о закреплении во владимирской эмблеме Титулярника давности, традиционности определенного сюжета, связанного с Владимирской землей. В настоящее же время, сравнивая изображения льва в Титулярнике с многочисленными аналогичными фигурами европейских городских гербов, мы имеем такие же шансы предположить, что данное изображение пришло в Титулярник извне, а впоследствии обрело твердую почву на основании похожей давней сюжетики орнамента владимирских храмов. Постепенно и лев, сохраняя такие атрибуты, как крест и корона, приобрел «улыбающееся лицо» в фас (в гербовнике 1729 г., а впоследствии в утвержденном в 1781 г. городском гербе), что, несомненно, сблизило его с характерной фигурой белокаменной владимирской резьбы.

^*(Вагнер Г. К. Указ. соч., с. 255.)

^**(Соболев Н. Н. Русский орнамент. М., 1948, табл. 28.)

^***(Мнева Н. Е., Постникова-Лосева М. М. Миниатюра и орнаментальные украшения рукописей, с. 487.)

Рис. 35. Фрагмент белокаменной резьбы XVII в. Теремного дворца в Москве

Наконец, еще об одной значительной эмблеме Титулярника — киевской. Она представляет собой изображение архангела Михаила с поднятым мечом и щитом. Лакиер высказал предположение о традиционности данной эмблемы, связывая ее происхождение с печатью, относящейся к грамоте киевского князя Мстислава Владимировича и его сына Всеволода Юрьеву монастырю. Тщательное изучение печати позволило дать ей другое определение, исключающее связь печати с Киевом^*. Некоторые исследователи считали, что данная киевская эмблема имеет польское происхождение^**. Этот вариант, на наш взгляд, возможен: в XVI—XVII вв. изображение архангела Михаила помещалось на печатях некоторых польских городов^***. Однако в упомянутой выше работе Шпенера 1680 г. в качестве киевского герба фигурирует совсем другая эмблема^****. Киевская и черниговская эмблемы^***** могут быть зафиксированы в польских гербовниках, познакомиться с которыми мне не удалось.

^*(Янин В. Л. Актовые печати Древней Руси. М., 1970, т. II, с. 16—21.)

^**(О киевском гербе. — Киевские губернские ведомости, 1845, № 4, Прибавление.)

^***(Gumowski M. Op. cit., s. 128, 162.)

^****(Spener Ph. J. Op. cit., tabl. XXXI.)

^*****(Черниговский магистрат имел в XVII в. печать, пожалованную с прочими привилегиями этому городу в 1623 г. польским королем Сигизмундом , на которой изображался св. Владислав со знаменем в правой руке. Как видим, она не имела ничего общего с изображенной в Титулярнике черниговской эмблемой.)

Итак, XVII век дает нам следующую серию «старых» территориальных эмблем. Вернее, отдельные художественные образы, которые фиксируются в XVI в. для обозначения определенных территорий, не являясь ими по сути дела, в этот период выступают как территориальные, создаются в этом качестве, стабилизируются, приобретают законченность в своем художественном выражении, значительно вырастает их количество. Далеко не все территориальные эмблемы, появившиеся в XVII в., удерживаются в этом качестве в последующее время, упрочиваются и утверждаются как гербы городов.

Городскими символами впоследствии становится лишь часть эмблем, помещенных в знаменитом труде, созданном при дворе Алексея Михайловича, — Титулярнике 1672 г. Оставляя в стороне такие характеризующие этот труд моменты, как престижность, практическое значение как справочника, отметим, что наряду с ними Титулярник имеет художественное значение. Рисунки Титулярника — произведения изобразительного искусства, в котором нашли отражение общие идеи русского придворного искусства XVII в. В соответствии с этим неправильно было бы рассматривать эмблемы Титулярника под тем же углом зрения, что и эмблемы печати Ивана IV, ища в них скрытый богословский или морально-этический смысл. Возникшие как элемент украшательства, помпезности в соответствии с требованиями моды, эти эмблемы вряд ли могли нести глубокую смысловую нагрузку, отражать процессы и явления, словом, служить в полном смысле слова символами территорий, хотя нельзя отрицать в них традиционности, которая доказывается соответствием ряда эмблем изображениям на существующих печатях этих территорий. В целом в художественном смысле эмблемы Титулярника — это комбинация элементов различного происхождения: традиционных русских и заимствованных из общеупотребительных западноевропейских гербовников и эмблемников. Эти сюжеты могут сочетаться в одной эмблеме, иногда эмблемы того и другого происхождения сосуществуют, не переплетаясь.