Учреждение Герольдмейстерской конторы и начало ее деятельности по созданию городских гербов

За три года до смерти Петра I, в 1722 г., в России возникло учреждение, само название которого — Герольдмейстерская контора — свидетельствовало об официальном предоставлении гербу права на существование. О Герольдмейстерской конторе известно мало. Только небольшие разделы в работах, посвященных истории Сената, в общих чертах рисуют деятельность этого учреждения^*. Деятельность Герольдмейстерской конторы освещается лишь в плане ее надзора за военной и гражданской службой дворян. Этот аспект ее занятий был основным для современников^**. С подобной же оценкой встречаемся и в настоящее время^***. Однако на Герольдмейстерской конторе лежала также обязанность составлять гербы. Об этой стороне ее деятельности в исторической литературе почти ничего не сообщается.

^*(История Правительствующего Сената за 200 лет. СПб., 1911, т. I, гл. IV; Петровский С. О Сенате в царствование Петра Великого. — В кн.: Описание документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве Министерства юстиции. М., 1876, кн. 3; Троицкий С. М. Русский абсолютизм и дворянство в XV в.: Формирование бюрократии. М., 1974, гл. IV, §1.)

^**(«Всего государства шляхетство и отставные офицеры и приказные служители, у дел обретающиеся и кои не у дел» составляли «ведение» Герольдмейстерской конторы по сведениям «О коллегиях и конторах и „какие в них дела отправляются"» 1727 г. (Белокуров С. А. Ведомости о коллегиях и конторах и «какие в них дела отправляются». М., 1905, с. 3).)

^***(Ерошкин Н. П. История государственных учреждений дореволюционной России. М., 1968, с. 82.)

Тематика настоящей работы не позволяет в полном объеме отобразить весь комплекс проблем, связанных с функционированием данного государственного учреждения. Наиболее важным для нас является вопрос о создании в Герольдмейстерской конторе городских гербов, но предварительно хотелось бы высказать ряд соображений по поводу появления в Русском государстве такой необычайной должности, как герольдмейстер. В исторической литературе, в частности в литературе по геральдике, бытует утверждение, что большую роль в учреждении Герольдмейстерской конторы Петром I сыграл немецкий барон Г. Гюйссен, составивший «Проект о Герольдии», согласно которому и действовал царь^*. Между тем первоначально речь шла не о Герольдии, а о должности герольдмейстера, и лишь спустя некоторое время многочисленность и разнообразие обязанностей повлекли за собой создание целого штата сотрудников, занимающихся делами, относящимися к герольдмейстерским, т. е. создание Канцелярии герольдмейстерских дел. Подобно тому как Сенат, каждая коллегия имели конторы в Москве, от Канцелярии герольдмейстерских дел в Москве также оставалась в помощь ей созданная контора^**.

^*(Лакиер А. Б. Указ. соч., с. 347; Арсенъев Ю. В. Указ. соч., с. 293; Лукомский В. К. О геральдическом художестве в России, с. 5.)

^**(Впоследствии названия переменились: петербургское отделение — главное — стало называться Герольдмейстерской конторой, а в Москве работала Канцелярия московских герольдмейстерских дел.)

Ведение списков служилых людей и приказных, смотры недорослей и взрослых, тщательное наблюдение за тем, чтобы никто не укрывался от службы, составление списков чинов и должностей, посылка людей для исполнения различных поручений — вот обязанности, которые официально были возложены Петром I на Сенат^* в связи с упразднением Разрядного приказа. Однако не все функции прежнего Разряда механически перешли к Сенату, а только те, которые составляли важнейшую область — организацию гражданской и военной службы. В канцелярии Сената этими делами ведал Разрядный стол. На него была возложена прежде всего обязанность составить новые полные списки дворян и приказных людей, которые бы содержали достоверные сведения о службе каждого^**. В соответствии с этими списками должны были проводиться смотры. Усилия Сената в данном направлении, в частности деятельность Разрядного стола, не давали положительных результатов. Об этом свидетельствуют многочисленные отписывания имений за неявку на смотры, личные указы Петра о явке на смотры, усиление репрессий для неявившихся^***.

^*(ПСЗ-1, т. IV, № 2321; История Правительствующего Сената, т. I, с. 249; Петровский С. Указ. соч., с. 207.)

^**(История Правительствующего Сената, т. I, с. 251.)

^***(Воскресенский Н. А. Законодательные акты Петра I. M.; Л., 1945, с. 351.)

Важность дела, с одной стороны, и недовольство деятельностью Сената в этой области — с другой, побудили царя прибегнуть к такой мере, как требование личной ответственности за проведение смотров служилых людей^*. Действия Петра I в этом направлении относятся к 1714 г., когда им был собственноручно составлен указ о явке в Петербург дворян в возрасте от 10 до 30 лет для записи у специально для этого назначенного лица из Сената^**. Через несколько лет лично Петром был выбран и человек из преданных сподвижников, который заведовал смотрами и проверкой списков еще до официального определения его на должность герольдмейстера^***, — Степан Андреевич Колычев. Последний всей своей деятельностью являл пример беззаветной преданности делу Петра I. Он был «взят ко двору» в 1696 г. и через год послан с данной ему путевой грамотой в европейские государства «для обучения наук воинских дел»^****. По возвращении Колычев находился на военной службе, но после ранения под Нарвой оставил службу и был определен самим государем^***** в службу гражданскую обер-комендантом, а затем, в 1708 г., — вице-губернатором воронежским и азовским. Кроме своих непосредственных обязанностей, Колычев использовался во всевозможных государственных делах. Так, Петр поручал ему выполнение дел различной важности: от наблюдения за постройкой судов на воронежской верфи до отлавливания «разных родов птиц и зубрей» и присылки их в Петербург. По-видимому, Колычев все поручаемые дела исполнял в высшей степени исправно, чем снискал большое расположение царской фамилии. Царь после Полтавской битвы известил его о победе письмом^******, ему одному из первых была послана «Обстоятельная реляция о щастливой главной баталии меж войски его Царского величества и Королевского величества Свейского», а кроме того, шведская шпага в пoдарок^*******. Царица также благодарила лично Колычева «за труды», послав его сыну «три аршина парчи на камзол»^********. На Степана Андреевича Колычева пал выбор Петра при составлении списка кандидатов на впервые учреждаемую важную государственную должность.

^*(Аналогичным образом решался вопрос с Рекетмейстерской конторой: для приема челобитных с жалобами на коллегии и не подчиненные им канцелярии в случаях волокиты или неправильного решения дел еще до официального создания Рекетмейстерской конторы царем было дано предписание «определить особого человека, персону знатную...» (Померанцев М. С. Генерал-рекетмейстер и его контора в царствование Петра Великого. — Русский архив, М., 1916, кн. 1, с. 278).)

^**(Воскресенский Н. А. Указ. соч., с. 351.)

^***(История Правительствующего Сената, т. I, с. 253.)

^****(Русский биографический словарь. СПб., 1903, т. 9, с. 83.)

^*****(Письма государя императора Петра Великого к Степану Андреевичу Колычеву и ответы его на оные. М., 1785, с. А.)

^******(Письма государя императора Петра Великого к Степану Андреевичу Колычеву и ответы его на оные. М., 1785, с. 8-9.)

^*******(Письма государя императора Петра Великого к Степану Андреевичу Колычеву и ответы его на оные. М., 1785, с. 38.)

^********(Письма государя императора Петра Великого к Степану Андреевичу Колычеву и ответы его на оные. М., 1785, с. 70.)

Упоминание о намерении монарха сконцентрировать дела о дворянстве в ведении специального человека относится к самому началу 1721 г.^* Этим временем датируется и список царедворцев, состоящий из 7 человек^**, на который Петр собственноручно наложил 28 января 1721 г. следующую резолюцию: «Iз сих надлежит быт двум, одному геролдъмейстеру, другому рекитмейстеру, которых выбрат балатированем. А для одного в прибафъку к Сенату призват iз колегъских членоф, которые лутче, человекъ до дватцети iз русских, [понеже iноземцы оных персон не знают], а особливо iз Военной, понеже там много знатных»^***. 30 января сенаторы и коллежские члены «балатировали по указу»^**** кандидатов, названных царем. Результаты голосования показали, что на С. А. Колычева более всего «вышло балов» «достойных» — 19, «сумнительных» — 4, «недостойных» — 4. Остальные претенденты на должность герольдмейстера получили следующие баллы: К. А. Нарышкин соответственно — 8, 8, 11; В. Ф. Салтыков — 17, 4, 6; М. В. Сабакин — 4, 10, 13; князь Н. М. Жировой-Засекин - 10, 7, 10; А. М. Апраксин - 6, 10, 11; князь Ф. М. Волконский — 1, 9, 17^*****.

^*(Архив Правительствующего Сената. СПб., 1872, т. I, № 809, с. 71.)

^**(Сб. РИО, т. 11, с. 414.)

^***(Воскресенский Н. А. Указ. соч., с. 236.)

^****(Указ Петра I о способе баллотирования кандидатов на должности в государственных учреждениях от 18 февраля 1720 г. (Воскресенский Н. А. Указ. соч., с. 233—236).)

^*****(ЦГАДА, ф. 286, он. 1, кн. 42, л. 518-519.)

Колычев, таким образом, оказался в новой должности с начала февраля, но не спешил, по-видимому, ее занять, так как, несмотря на неоднократные вызовы Сената и приказания самого государя^*, прибыл в столицу из Воронежа только в июне 1721 г. Как свидетельствуют документы, ему сразу же пришлось приступить к организации проведения смотров^**. 12 августа 1721 г. Колычеву была дана инструкция из Сената, «по которой ему ведать и поступать надлежит». Ему поручалось составить новые списки всех неслужащих дворян «или хотя у дел, да у таких, которые токмо для прикрытия». Для этого он должен был: а) из Сената получить все имеющиеся там списки царедворцев и дворян; б) составить новые списки служилых людей, для этого ехать в Москву и «другие знатные губернии и провинции», очевидно, с целью проверки списков на местах, в) после пересмотра списков объявить всем этим людям, чтобы они готовились к новому году быть на смотре в Москве или Петербурге^***. Последующие указы о явках на смотры называют Колычева лицом, непосредственно отвечающим за смотры^****.

^*(ЦГАДА, ф. 286, он. 1, кн. 42, л. 516, 521, 533, 534.)

^**(ПСЗ-1, т. VI, № 3810.)

^***(ЦГАДА, ф. 286, оп. 1, кн. 10, л. 24—24 об.)

^****(ПСЗ-1, т. VI, № 3825, 3836, 3874.)

Однако в этих указах Колычев фигурирует в качестве стольника. Герольдмейстером его называют только с января 1722 г.^* 12 января 1722 г. был дан именной указ «Об обязанностях сенатских членов»^**. В п. 4 этого указа говорится: «Быть при Сенате... Рекетмейстеру, Экзекутору и Герольдмейстеру или иной какой чин, кто б Дворян ведал и всегда представлял к делам, когда спросят». Слова указа «или иной какой чин» создают впечатление, что учреждение чина, носящего наименование герольдмейстера, было связано с какими-то сомнениями Петра I на этот счет. Следы этих сомнений имеются в документе, датированном 1 февраля 1721 г., «О правах, обязанностях и ответственности каждого чина, согласно Табели о рангах»^***. Пункт 13 этого документа аналогичен п. 16 Табели о рангах. Однако вместо слов «для сего дела определили мы Герольдмейстера» в вышеназванном документе говорится в неопределенной форме о комиссии, которую «мы впредь к розыску каждого чину и герба назначили...»^****. Какие-то колебания царя заметны при утверждении лиц, выбранных на должности рекетмейстера и герольдмейстера. В указе Сенату о назначении на должности Петр I против фамилий Степана Колычева (в герольдмейстеры) и Василия Павлова (в рекетмейстеры) собственноручно написал: «Iли не iли (в беловом тексте „или не лутче ли". — Н. С.) сим двум переменитца междо себя»^*****.

^*(ЦГАДА, ф. 286, оп. 1, кн. 10, л. 65.)

^**(ПСЗ-1, т. VI, № 3877.)

^***(Сб. РИО, т. 11, с. 414.)

^****(Сб. РИО, т. 11, с. 417.)

^*****(Воскресенский Н. А. Указ. соч., с. 248.)

Хотя в Табели о рангах^* понятие о составлении герба связано с должностью герольдмейстера, из подготовительных документов явствует, что все-таки вопрос о гербах имел для Петра I второстепенное значение: при перечислении обязанностей герольдмейстера Петр писал: «потом (протчее), что до его дела касаетца, о гербах i протчее внесть i iсправълят по возможности, которое на нем не так скоро о савершениi спрошено будет, как вышеписанные 3 пункта»^** (пункты, касающиеся наблюдения за службой).

^*(ПСЗ-1, т. VI, № 3890.)

^**(Воскресенский Н. А. Указ. соч., с. 353.)

Петровский скепсис в отношении гербов особенно заметен в инструкции герольдмейстеру, опубликованной 5 февраля 1722 г.^* Еще при обсуждении ее проекта в Сенате подчеркивалось, что «Геролдъмейстеру перво знать надлежитъ: дворянъ всехъ и ихъ детей, i когда кто х какому делу спрошенъ будетъ, то б могъ несколко человекъ к тому достойных представит; такъже кто умретъ, iил у кого дети родятся, чтоб ведал же; и имел о том записку, какъ то было в Розряде»^**. Следовательно, для герольдмейстера, несмотря на столь характерное название его должности, на первом месте должен был стоять отнюдь не вопрос о гербах, а организация дворянской службы в государстве, и в инструкции это положение формулируется довольно четко. Герольдмейстер был обязан прежде всего составить самые полные списки всего дворянства: а) генеральные, б) именные, в) по чинам. Кроме того, в особых списках должно быть отмечено, кто для каких дел годится и кто где служит. Наконец, еще в одних списках фиксировалось количество, возраст дворянских детей. Организация составления подобных списков была оговорена инструкцией. Герольдмейстеру необходимо было: а) получить из Сената прежние списки шляхетства, которые оказались в нем после ликвидации Разряда; б) получить из Военной и Адмиралтейской коллегий именные списки всех (дворян и недворян) находящихся на военной службе; в) затребовать подобные сведения из всех коллегий, губерний и провинций путем рассылки указов; г) использовать предстоящие дворянские смотры для непосредственного получения таких сведений у явившихся; д) ежегодно запрашивать все коллегии, канцелярии, губернии и провинции об изменениях в этих списках, происшедших в связи со смертью или рождением. Столь подробные списки давали возможность четко организовать учет служилого сословия в центре и на местах, всегда иметь перед глазами ясную картину выполнения дворянами их главной обязанности, установленной Петром I, — служить государству.

^*(ПСЗ-1, т. VI, № 3896.)

^**(Воскресенский Н. А. Указ. соч., с. 353.)

Главнейшей обязанностью герольдмейстера, следовательно, было иметь ведомости об этой службе. Другие пункты инструкции кажутся второстепенными по сравнению с этой обязанностью и вытекают из нее. Так, герольдмейстер должен был представлять кандидатов на те или иные вакантные гражданские должности, вести учет освободившихся от должности чиновников, регулировать соотношение представителей семьи на гражданской и военной службах. В числе дополнительных дел на герольдмейстера возлагалась обязанность учредить «краткую школу», в которой бы дворянские дети обучались «экономии и гражданству». По этому вопросу он обращался в Сенат, но результат неизвестен^*. Герольдмейстеру поручалось также вписывать в дворянские списки тех военных, которые дослужились до обер-офицерства, не имея дворянского происхождения. Наконец, последняя обязанность герольдмейстера согласно инструкции — разобраться в вопросе составления гербов. Не снабдить всех дворян гербами по западноевропейскому образцу^** и не составить гербы отдельных фамилий^***, а посмотреть, что можно сделать по вопросу введения дворянских гербов: «Понеже сие дело нового оснований, того ради надлежит ему ко управлению герольдмейстерской должности искать всякого способа, а именно, каким образом или порядком знатных и протчих фамилий в родословных и прежних гербах и вновь данных содержании быть имеют, и для того к тому пристойные книги государств приискивать и переводить. И что по тому изобретено будет, о том ему, герольдмейстеру, обстоятельно доносить Сенату. А в Сенате разсмотря, докладывать Его Императорскому Величеству». Последующие разъяснения и дополнения по поводу деятельности герольдмейстера касались только организации службы дворян^****, но отнюдь не гербоведения.

^*(Петровский С. Указ. соч., c. 219.)

^**(Петровский С. Указ. соч., c. 219.)

^***(История Правительствующего Сената, т. I, с. 428.)

^****(ПСЗ-1, т. VI, № 3897, 3909, 4098.)

Собранные воедино вышеприведенные документальные свидетельства позволяют по-новому взглянуть на появление гербов в петровской России, усомниться в правильности выдвинутого дореволюционными исследователями тезиса о механическом заимствовании Петром проекта необычного для России учреждения. Во всех действиях царя в отношении учреждаемой должности герольдмейстера и определения его обязанностей не усматривается какого-то заранее подготовленного проекта, составленного по западноевропейскому образцу. Не исключено, что Петр I знакомился с деятельностью иностранных учреждений, ведающих гербами^*. Однако, узаконивая должность герольдмейстера, он исходил прежде всего из интересов собственного государства, из необходимости решения ряда насущных проблем. Учреждение должности герольдмейстера явилось конечным результатом активной деятельности государства по упорядочению прав и обязанностей служилого сословия России, главным образом дворянства. Гербоведческая работа по замыслу Петра должна была составлять очень незначительную часть всей работы герольдмейстера, она явно отодвинута царем на второй план. Это наводит на мысль, что Петр сомневался в необходимости введения института дворянских гербов в государстве.

^*(Среди документов Архива Министерства иностранных дел имеется справка из иностранных табелей о должности герольдмейстера, без даты (Воскресенский Н. А. Указ. соч., с. 358).)

К вопросу практического создания гербов, их «ведению» Петр все-таки должен был обратиться отчасти в силу причины, указанной в п. 16 Табели о рангах, где отмечалось, что в России наблюдается самовольное присвоение гербов и тем самым возведение себя в ранг дворянина, не будучи таковым по рождению и не будучи пожалованным в это звание царем^*, отчасти в связи с необходимостью решить целый ряд «недворянских» гербовых вопросов^**. Но его законодательство в отношении гербов вытекало из «сетуации сего государства», а не было заимствовано «в числе других западноевропейских обычаев» вопреки распространенному в литературе мнению. Такой вывод, по нашему мнению, можно сделать, исходя из документов, касающихся учреждения должности герольдмейстера, а также из практической деятельности по созданию гербов, которую рассмотрим ниже.

^*(Данное обстоятельство особенно беспокоило царя. В упоминавшемся уже черновом варианте Табели о рангах при рассмотрении вопроса о принципах владения гербом подчеркивается невозможность получения дворянства иным путем, кроме как в результате пожалования монархом: «Притом никто не возможет через то себя узаконить, что целое дворянство какой провинции кого в братство их приняли» (Сб. РИО, т. 11, с. 417).)

^**(Создание нового государственного знамени (Демидова Н. Ф. Русские городские печати XV в. — В кн.: Города феодальной России. М., 1966, с. 519), новой государственной печати (ПСЗ-1, т. VI, № 3864), соответственно и нового герба и др.)

Следующим этапом после опубликования программы действий герольдмейстера было назначение ему в помощь товарища — итальянца графа Франциска Санти (рис. 18). В документах Герольдмейстерской конторы отмечается, что Санти «особливо был для сочинения гербов»^*. На должность составителя гербов Санти был назначен 12 апреля 1722 г. по личному указу Петра I^**.

^*(ЦГАДА, ф. 286, он. 2, кн. 39, л. 72.)

^**(«Императорское величество в присутствии своем в Сенате указал... иноземца графа Францышка Салтия определить полковником и быть ему у дел в товарищах у герольдмейстера» (Сб. РИО, т. 11, с. 464).)

Рис. 18. Товарищ герольдмейстера, составитель гербов граф Ф. Санти

Из заявлений Санти в Сенат явствует, что он ждал назначения на этот пост более двух лет, пребывая «на собственном иждивении»^*. По данным, представленным его потомками в Московское дворянское депутатское собрание, Санти впервые встретился с Петром I в 1717 г. во время посещения последним Амстердама^**. В то время он находился на службе в качестве обер-гофмаршала и тайного советника у ландграфа Гессен-Гомбурга. По тем же данным, Санти явился к Петру со своеобразным рекомендательным письмом от собственного хозяина, в котором тот «просил для Санти Государевой помощи, на что Государево мнение было объявлено, что Государь в чем можно пособие явить не откажется...»^***. Однако, по-видимому, ничего конкретного в тот момент Петр не мог предложить, и Санти какое-то время еще служил, по его собственным словам, «в знатнейшем чине при гишпанском дворе»^****, а затем приехал в Россию и, как было уже сказано, довольно долго ждал назначения. Став императрицей, Екатерина I пожаловала Санти звание обер-церемониймейстера, однако после ее смерти Санти был заподозрен в причастности к антиправительственному заговору, арестован и сослан на долгие годы в Сибирь^*****, не доведя до конца многие свои начинания по созданию гербов.

^*(ЦГАДА, ф. 286, оп. 1, кн. 42, л. 951 об., 954 об.)

^**(Арсенъев В. С. Графы Санти и де Шамборан. Тамбов, 1906, с. 1.)

^***(Арсенъев В. С. Графы Санти и де Шамборан. Тамбов, 1906, с. 1.)

^****(ЦГАДА, ф. 286, оп. 1, кн. 42, л. 954.)

^*****(О его дальнейшей судьбе см.: Русский биографический словарь. СПб., 1904, т. 18, с. 197—198; Филиппов А. Указ. соч.)

При определении на должность Санти не назначили жалованья, о чем он неоднократно заявлял Сенату^*. Несмотря на этот факт, Санти сразу же энергично принялся за организацию геральдических дел. Он обратился в Сенат за инструкцией к действию, подчеркивая, что последняя позволит ему создать проект, при помощи которого можно будет «канцелярию немедленно установить и основать»^**, просил Сенат выписать «из чужих краев на разных языках» книги по геральдике, просил дать переводчика, знающего итальянский, французский или латинский языки, наконец, составил справку для Сената и царя «Известия, касающиеся до геральдики», которая переведена на русский язык Борисом Волковым в мае 1722 г.^***. Этот документ являлся своеобразной программой деятельности Герольдмейстерской канцелярии, как ее представлял себе Санти. Основное внимание уделялось дворянству (Санти предлагает разделить дворянство согласно чинам на три класса) и систематизации его гербов. Для тех, у кого нет гербов, канцелярия должна будет таковые составить «по пропорции их состояния», а «ежели у них гербы есть, то оная канцелярия будет смотреть, равно надлежит ли оные гербы прибавить, поправить или убавить»^****. Санти предлагал также впоследствии издать «книгу с фигурами», содержащую царские и шляхетские гербы. Исходя, вероятно, из инструкции, данной герольдмейстеру, Санти считал, что в канцелярии должны находиться списки служилого дворянства, при помощи специальных депутатов Геральдическая канцелярия должна получать из каждой провинции списки недорослей, а затем определять их в учение. Наряду с дворянскими гербами в Геральдической канцелярии, по мысли Санти, должны составляться и гербы городские: «ежели ваша императорская милость изволит акордовать гербы городов, которые их не имели, то Геральдическая канцелярия поступит в том по законам блазования и по обыкновенным европским употреблениям, то же будет хранено генерально»^*****.

^*(ЦГАДА, ф. 286, oп. 1, кн. 42, л. 951 об., 954 об.)

^**(ЦГАДА, ф. 286, oп. 1, кн. 42, л. 954 об.)

^***(ЦГАДА, ф. 286, oп. 1, кн. 42, л. 978 об., 980-985.)

^****(ЦГАДА, ф. 286, oп. 1, кн. 42, л. 983 об.)

^*****(ЦГАДА, ф. 286, oп. 1, кн. 42, л. 984.)

Конкретный план работы Санти изложил в документе, составленном в июле, под названием «Проект Генерального регламента для Геральдической канцелярии»^*. Систематизируя предложения, выдвинутые им ранее, Санти так определял непосредственную работу по составлению гербов: «Резной мастер и живописец будут формовать, начертать и писать или малевать герб его императорского величества, всех его королевств и царств, провинцей, городов и все гербы шляхетные, которые будут вписаны или даны в оной канцелярии»^**. В п. 5 проекта Санти предлагает следующий состав Геральдической канцелярии: «Герольдмейстер и товарищ, девять герольдов, или пурвивардармов с одним секретарем и пятью подьячими при всяком герольде, обер-секретарь, секретарь у печатей и один протоколист, два переводчика искуссные, которые бы знали по-русски, по-латыни, по-немецки, по-французски и протчая, и они же могли б вразумительно переводить, а вторые, которые писали о науке герольдической в самую глубокость, переводчик партикулярный для товарища герольдмейстера, резной мастер, живописец с двумя помогателями, экземпт, квартермейстер, 30 человек караульных и 4 воротников или сторожей»^***.

^*(ЦГАДА, ф. 286, oп. 1, кн. 42, л. 1018—1051.)

^**(ЦГАДА, ф. 286, oп. 1, кн. 42, л. 1032.)

^***(ЦГАДА, ф. 286, oп. 1, кн. 42, л. 1020—1020 об.)

Сенат, рассмотрев предложение Санти, в значительной степени сократил этот список, согласившись дать в Герольдмейстерскую контору переводчика Петра Постникова, резного дела мастера, одного живописца и одного ученика живописного дела. Живописцы должны были быть взяты из Берг-коллегии и Оружейной палаты^*.

^*(ЦГАДА, ф. 286, oп. 1, кн. 10, л. 976; кн. 42, л. 1053.)

Выделенные из разных ведомств в помощь Санти люди по той или иной причине не удовлетворили его. Особенно он был недоволен живописцами, которые, вероятно, были не в состоянии постигнуть специфику рисования гербов, в чем прямо признавались Санти^*. Последний был вынужден самолично заняться подбором кадров, удовлетворяющих его требованиям. Вместо переводчика Постникова он просил Сенат утвердить на этот пост Ивана Васильевича Ардабьева, который обучал Санти русскому языку еще с января 1722 г. и «несколько геральдике приучился». Ардабьев, по-видимому, владел иностранными языками, так как с 1715 по 1719 г. обучался в Славяно-греко-латинской академии, а по завершении курса по риторике с 1719 по 1722 г. — французскому и немецкому языкам. На должность секретаря Санти просил определить иностранца Андрея Олроу^**. Живописцы Одольский и Ковальчиков, присланный из Синода, недолго проработали с Санти. После его доношения в Сенат, в котором содержится просьба позволить ему определить к делам живописца, который, по его мнению, в рисовании гербов искусен, в документах встречаются две фамилии живописцев — Чернавский и Гусятников. Подмастерье Петр Александрович Гусятников был прислан из Синода «сверх штата для воспоможения»^***. Основные живописные работы выполнял мастер Иван Васильевич Чернавский. Подробные сведения о себе, опубликованные В. К. Лукомским^****, Чернавский изложил в прошении об отставке в 1742 г. С 1712 по 1718 г. Чернавский обучался живописи в Москве, с 1718 г., по его словам, был определен «в учение архитектурское к иконостасному отправлению»^*****. К 1722 г., когда после освидетельствования мастерства он был определен по резолюции Сената в Герольдмейстерскую контору, у него уже имелся значительный опыт в исполнении различных художественных работ.

^*(Например, живописец Григорий Одольский подал Санти «реверс, что он сего дела управить не может» (ЦГАДА, ф. 286, oп. 1, кн. 42, л. 1058).)

^**(ЦГАДА, ф. 286, oп. 1, кн. 42, л. 1069.)

^***(ЦГАДА, ф. 286, оп. 2, кн. 1, л. 346.)

^****(Лукомский В. К. О геральдическом художестве в России, с. 13—14.)

^*****(ЦГАДА, ф. 286, оп. 2, кн. 1, л. 786.)

В процессе герботворчества Санти, по-видимому, ощутил потребность в специально подготовленных художественных исполнителях его замыслов, а поэтому требовал, чтобы к нему «для обучения герольдике прислать из шляхетства недоросля»^*. Офицерского сына Ивана Милюкова Герольдмейстерская контора в 1723 г. направила для обучения к «первому придворному живописцу» Л. Караваку^**.

^*(ЦГАДА, ф. 286, оп. 1, кн. 73, л. 249.)

^**(ЦГАДА, ф. 286, оп. 2, кн. 3, л. 576, 579.)

Группа Санти, вероятно, была довольно обособленной, мало связанной с герольдмейстером и его делами. Во всяком случае Санти не очень интересовала деятельность «по разбору шляхетства», и он просил Сенат освободить его от каждодневного хождения на этот разбор: «понеже я того дела не знаю... и между тем мог бы я то время лутче употребить к полезным вещам, которые составляют суть геральдики»^*. У герольдмейстера^** были свои дела, его мало заботило, в каких условиях и каким образом рисуются гербы, поэтому Санти был вынужден все вопросы по организации герботворчества решать самостоятельно. Он неоднократно обращался непосредственно в Сенат с просьбой отвести ему для работы над гербами отдельную светлую комнату, выделить дрова и свечи, определить для охраны материалов (дорогостоящих красок, золота, бумаги) специальных солдат. Сенат отправлял распоряжения на этот счет герольдмейстеру, однако последний на требования Сената отвечал отказом, «ибо не только означенному графу Сантию при Герольдической конторе отвести палату, но и настоящих дел отправлять негде. Тако и солдат в канцелярию Герольдмейстерскую особливо не определено»^***. Поэтому рисование гербов производилось у Санти на квартире; кисти, рамки, дрова, свечи он покупал из своего оклада^****.

^*(ЦГАДА, ф. 286, оп. 1, кн. 42, л. 1057.)

^**(К началу деятельности графа Санти произошла смена герольдмейстера. Указом от 17 апреля 1722 г. Петр I повелел, в силу того что «по выбиранию балатированием в Юстиц-колегию в президенты балов более положено на Степана Колычева», последнего определить на эту должность, а к герольдмейстерским делам — полковника Ивана Плещеева (Воскресенский Н. А. Указ. соч., с. 253).)

^***(ЦГАДА, ф. 286, оп. 1, кн. 10, л. 1101 об., 1145 об.)

^****(Через несколько месяцев после начала работы по составлению гербов Сенат определил графу Санти жалованье в 1200 руб. в год. Недовольный столь незначительной оплатой в сравнении с жалованьем других иностранцев, Санти неоднократно обращался в Сенат с просьбой об увеличении этой суммы. Видимо, удовлетворенный его первыми работами, Петр приказал выплачивать ему оклад «против советника Фика», т. е. 1600 руб. в год, дать удобный дом на квартиру, где бы могли рисоваться гербы, а также собирать с каждого нарисованного дворянского герба по 2 руб. на краски (ПСЗ-1, т. VII, № 4831).)

К сентябрю 1722 г. Санти представил свою первую работу — рисунки и описание герба для государственной печати. В бумагах Санти, отобранных при его аресте, сохранилась копия этого описания на французском языке и в переводе Б. Волкова: «Герб его императорского величества с колорами или цветами своими». Санти дал описание двуглавого орла, на груди у которого изображен всадник, поражающий копьем дракона, — герб Московского княжества, а также еще шести гербов — Киева, Владимира, Новгорода, Казани, Астрахани, Сибирского, расположенных, вероятно на крыльях орла. В основу своей работы Санти положил рисунки Титулярника^*, но придал им геральдическую форму: стабилизировал положение фигур в щите, по существовавшим в Европе геральдическим правилам использовал определенные цвета и металлы, приведя их в строгое соответствие.

^*(Демидова Н. Ф. Русские городские печати, с. 520.)

Из французского текста видно, что Санти пользуется специфической геральдической терминологией, в переводе же Волкова, естественно, эта специфика отсутствует. С целью оказания помощи переводчикам и всем, кто будет так или иначе соприкасаться с производством гербов, Санти предпринял создание «лексикона блазонского» — геральдического словаря. К ноябрю этот словарь был уже «в состоянии к переводу», о чем сообщалось доношением в Сенат^*. Одновременно Санти искал «способы к отправлению герольдмейстерской должности» и, предвидя будущие запросы дворянства, осматривал архив бывшего Разрядного приказа. О результатах своего осмотра он докладывал в Сенат, подчеркивая, что в пяти палатах на Казенном дворе во многих сундуках лежат и гниют старые дворянские списки и другие разрядные дела, просил Сенат отвести специальное помещение, чтобы разобрать дела и просушить^**. Сенат положительно ответил на данное требование: для разбора дел были отведены палаты, в которых была Штатс-контора, и «для оной отправы от Герольдмейстерской конторы оставлен был в Москве асессор князь Алексей Путятин, при нем секретарь Александр Русинов с подьячим»^***.

^*(ЦГАДА, ф. 286, оп. 1, кн. 42, л. 1057.)

^**(ЦГАДА, ф. 286, оп. 1, кн. 42, л. 1084.)

^***(ЦГАДА, ф. 286, оп. 2, кн. 1, л. 195 об. — 196.)

В 1723 г. герольдмейстер с конторой переезжают из Москвы в Петербург. К этому времени в составе конторы вместе с московским отделением находились: герольдмейстер, 2 товарища герольдмейстера (иноземец — 1, русский — 1), 2 секретаря, 1 переводчик, 1 живописный мастер, 1 подмастерье, 4 канцеляриста (иноземец — 1, русских — 3), 3 подканцеляриста, 11 копиистов, 2 сторожа^*. Денежные фонды на содержание этих людей и на прочие нужды были очень невелики и отпускались крайне нерегулярно. До официального утверждения штата Герольдмейстерской конторы и выделения денег на жалованье и расходы в 1725 г. Санти и герольдмейстер постоянно обращались в Сенат с просьбой о выплате жалованья сотрудникам. Герольдмейстер в течение шести месяцев 1723 г. пять раз обращался в Сенат с просьбой выделить деньги на покупку телег, рогож и циновок для перевозки конторы из Москвы в Петербург, на покупку бумаги, чернил, свечей, на оплату жалованья живописцам, переводчику. Выделенное при Сенате для Герольдмейстерской конторы помещение находилось в полуразрушенном состоянии. Герольдмейстер Плещеев сообщал об этом в Сенат: «Отведены мне две палаты при Сенате, в которых велено быть канцелярии Герольдической, а по описи в тех палатах явилось на угольной палате, которая от Невы реки, перекладина перегнила, также и оконниц и печи нет, в другой палате перекладина перегнила ж и почти вся развалилась, оконниц половины нет...»^**.

^*(ЦГАДА, ф. 286, оп. 1, кн. 42, л. 1061 об.)

^**(ЦГАДА, ф. 286, оп. 2, кн. 53, л. 40.)

В июне 1723 г. Плещеев сообщает в Сенат, что «в герольдмейстерских делах не без остановки». Он не может выполнить ни одно требование Сената по составлению списков дворян, ибо «ведомости учинить не на чем, понеже бумаги ничего нет и купить не на что; а бумаги из Сената и денег не дают, и подьячих и дел отправить в Санкт-Петербург не на чем, и иод дела телег и протчее купить не на что, також по указу из Сената велено старые разрядные и прочие дела описывать не на чем»^*, не может вызвать дворян на смотры, так как у Герольдмейстерской конторы нет курьеров, в Москве после смерти в марте князя Путятина не имеется товарища герольдмейстера, дела прибывших на смотр разбирать некому^** и т. д.

^*(ЦГАДА, ф. 286, оп. 2, кн. 53, л. 43 об.)

^**(ЦГАДА, ф. 286, оп. 2, кн. 53, л. 63 об. — 64.)

Забегая вперед, отмечу, что и без того недостаточный для выполнения всех дел штат Герольдмейстерской конторы по расписанию, утвержденному в 1725 г., был сокращен. В Герольдмейстерской конторе состояли: герольдмейстер, товарищ герольдмейстера, секретарь, переводчик, 2 канцеляриста, 3 копииста, 1 юнкор, 1 живописный мастер, 2 сторожа^*. Как видно из данного штатного расписания, должность живописного подмастерья в Герольдмейстерской конторе не была предусмотрена. Санти добился, чтобы для рисования гербов ему разрешили иметь сверх штата подмастерья. Сумму, предназначенную для оплаты работы живописного мастера, — 150 руб. в год — он снизил, так что Иван Чернавский получал 130 руб. в год, а подмастерье Петр Гусятников — 50 руб. в год^**.

^*(ЦГАДА, ф. 286, оп. 1, кп. 73, л. 318; оп. 2, кн. 1, л. 276.)

^**(ЦГАДА, ф. 286, оп. 2, кн. 1, л. 814—814 об.)

В то время как герольдмейстер Плещеев решал организационные дела по устройству Герольдмейстерской конторы, Санти, несмотря на неблагоприятные бытовые условия, продолжал работу по рисованию гербов. По представлении рисунков гербовой печати Санти, вероятно, было поручено сделать генеральный герб, используя для него «гербы всех царств, королевств, княжениев и провинцей Российского империя»^*, которые должны были составить большой картуш государственного герба. Описание 24 гербов имеется в бумагах Санти^**. Эта работа датирована июнем 1723 г. 21 герб составлен, вероятно, по изображениям эмблем, имеющимся в Титулярнике. Эмблем Эстляндии, Ливонии и Карелии в Титулярнике, как известно, нет. Санти обратился с просьбой о присылке таковых «с принадлежащими их цветами или с линиями, объявляющими разумение цветов», к губернаторам, но не получил, за исключением Эстляндии^***, ответа. Тогда он через герольдмейстера обратился в Сенат, требуя, чтобы «об гербах повелено б было писать от Правительствующего Сената, понеже по требованию герольдмейстера из оных мест те гербы в присылке так вскоре быть не могут, как по указом из Сената»^****. По поводу карельского герба Санти просил обер-секретаря Коллегии иностранных дел написать в Швецию. Однако его просьба в течение длительного времени не была удовлетворена, поэтому рисунок карельского герба Санти взял из гербовника Ф. Шпенера^*****.

^*(ЦГАДА, ф. 286, оп. 2, кн. 53, л. 16.)

^**(ЦГАДА, ф. 1363, оп. 1, д. 11, л. 4—9 об.)

^***(ЦГИА Р, ф. 1343, оп. 15, д. 377, л. 1.)

^****(ЦГАДА, ф. 286, оп. 2, кн. 53, л. 16 об.)

^*****(Spener Ph. J. Historia insignium illustrium seu operis heraldici. Francofurti ad Moenum, 1680, Tab. XX; см. также ЦГАДА, ф. 1363, oп. 1, д. 11, л. 6—6 об.)

Санти творчески интерпретировал рисунки, послужившие ему основой для создания гербов областей. Так, создавая белозерский герб, он отмечал, что, к сожалению, не знает, какие именно рыбы изображены на рисунке белозерской эмблемы, помещенной в Титулярнике, а поэтому рисует их произвольно^*. При описании смоленского и киевского гербов он считал необходимым отметить, что в польских гербовниках существует их иное изображение^**, а в немецких и шведских гербовниках имеются другие ливонский и карельский гербы. По поводу герба Лапландии, который он также должен был нарисовать, Санти советовался с графом Брюсом и совместно с ним пришел к убеждению, что герб должен быть нарисован «на следующий манер: в красном поле дикий человек телесного (естественного. — Н. С.) цвета несет дубинку на правом плече, на голове венок»^***. В заключении описания Санти отмечает, что он должен еще сделать: а) гербы притязательные, б) гербы прикаспийских областей, в) гербы Полоцка, Витебска, Мстиславля и «других доменов», которые ему неизвестны^****.

^*(ЦГАДА, ф. 1363, оп. 1, д. 11. л. 8 об.)

^**(ЦГАДА, ф. 1363, оп. 1, д. 11. л. 5, 10 об.)

^***(ЦГАДА, ф. 1363, оп. 1, д. 11. л. 10.)

^****(ЦГАДА, ф. 1363, оп. 1, д. 11. л. 11.)

Таким образом, у Герольдмейстерской конторы уже имелся опыт в создании территориальных гербов, когда в августе 1724 г. поступил указ из Сената, вменяющий в обязанность Герольдмейстерской конторе работу над городскими гербами. Указ предписывал «во всех судебных местах сделать печати, а именно: в губерниях и провинциях и в городах, которые имеют гербы, на тех вырезать тех городов гербы, а которым нет, то нарисовать приличные вновь в Герольдмейстерской конторе, и с оных отослать те рисунки для рассылки во все судебные места в Юстиц-коллегию»^*. Данный указ издан был «по силе» имеющегося уже указа от 5 ноября 1723 г. «О форме суда»^**, в результате которого процедура судопроизводства обретала строгие и неизменные правила, распространившиеся и на судебное делопроизводство. По-видимому, предполагалось, что каждый судебный документ должен запечатываться особой печатью. В тексте указа лишь в п. 2 говорится о запечатывании: «а когда время придет суда, тогда изготовить две тетради, прошивные шнуром, и оные запечатать». Непосредственно о печатях ничего не сказано. Указ «О форме суда» начал действовать с 1 января 1724 г., и вскоре, очевидно, появилась потребность в печатях, которая и заставила Юстиц-коллегию и Полицмейстерскую канцелярию обратиться с этим вопросом в Сенат.

^*(ПСЗ-1, т. VII, № 4552.)

^**(ПСЗ-1, т. VII, № 4344.)

Выше уже отмечалось, что Петр I большое внимание уделял урегулированию делопроизводства, в частности регламентации печатей, поэтому указ о печатях для местных судебных учреждений вполне естественно рассматривать как один из серии указов, направленных на упорядочение оформления документов. Однако в данном случае характер изображения на печатях — помещение на них городского герба — может в какой-то степени свидетельствовать о том, что город получал символ, при помощи которого обозначался как единое целое, причем такое обозначение городов носило довольно массовый характер. Имеются сведения, что Санти сочинил «провинциальных и городовых 137 гербов» (в действительности, как увидим ниже, число это несколько меньше), «да к сочинению провинциям и городам гербов назначено 220 мест, а гербов не нарисовано»^*.

^*(ЦГАДА, ф. 286, оп. 2, кн. 3, л. 217, 315 об. — 316.)

Городской герб должен был помещаться не только на печатях судебных органов, но и на знаменах полков, расквартированных в городах, о чем был издан указ^* почти одновременно с указом о запечатывании дел в судебных местах. В данном случае наблюдается определенная преемственность между фактом помещения городских эмблем на знаменах петровской армии более раннего времени и узаконением этого явления вместе с признанием права эмблем называться городскими гербами.

^*(ПСЗ-1, т. VII, № 4539.)

Итак, создание городских гербов становится делом государственной важности (чего нельзя сказать о дворянских гербах). Сообщения о возложении на Герольдмейстерскую контору этой большой работы рассылались Сенатом в различные ведомства, которым предписывалось оказывать ей помощь в данной работе. По указу Сената из архива Коллегии иностранных дел в Герольдмейстерскую контору была передана «для списывания» книга, «в которой показаны Российского империя и чужестранных государств гербам рисунки»^*. Однако данный гербовник не мог удовлетворить Санти. Причину этого Герольдмейстерская контора объясняет в своем доношении в Сенат от 14 октября 1724 г.: «Вo оном суть только гербы главных государств и некоторых провинций российских, однакож к сочинению гербов всем городам тот гербовник недоволен, но для оного надлежит иметь некоторые, елико возмогут обретися ведения о всякой губернии, провинции и городе порознь...»^**.

^*(ЦГИА Р, ф. 1343, оп. 15, д. 377, л. 4.)

^**(ЦГИА Р, ф. 1343, оп. 15, д. 377, л. 6.)

Далее указывается, какие сведения должны быть присланы о городе: а) «сколь давно и от какого случая или причины и от кого те городы построены, каменные или деревянные или земляные и от каких причин какими имянами названы которых языков и в тех языках те речения не знаменуют ли какого собства»; б) «и каждого из тех мест каких родов скоты, звери и птицы всем имена, а особливо где есть род какой партикулярной»; в) «и самые те места гористыя или равныя болотныя ли или сухия степныя ли или лесныя и плодовитым древам партикулярным наипаче какой род»; г) «какова хлеба в котором месте болши родитца»; д) «и те городы на морях или на каких озерах или реках и как их имянования и в них каких родов партикулярных наипаче рыб обилие бывает»; е) «и огородных и полевых и лесных овощей и всяких трав и цветов чего где болши родитца»; ж) «и в которых местах какие народы живут русския ли или татарския или иной какой нации и какова звания»; з) « и которой город взят осадою или войною (здачею или добровольным подданством, сочинением или установлением мира) или иными какими случаями, какия возможно сыскати...»^*. В конце «ведомостей» необходимо было указать, имел ли ранее город герб, и если имел, то прислать его рисунок или описание.

^*(ЦГИА Р, ф. 1343, оп. 15, д. 377, л. 6. Аналогичные пункты содержала анкета, разосланная из Герольдмейстерской конторы спустя 20 лет В. Е. Адодуровым, продолжившим планомерную работу по составлению городских гербов (рис. 19).)

Рис. 19. Первый русский адъюнкт Академии наук, герольдмейстер В. Е. Адодуров

Некоторые вопросы напоминают соответствующие пункты формуляра, «по которому город с надлежащими обстоятельствы описан быть имеет», входящего в качестве составной части в «Регламент Главного магистрата» 1721 г.^* Однако в результате ответов на вопросы Герольдмейстерской конторы о городе собирались более подробные сведения, чем это предусматривал формуляр, который, по всей вероятности, был положен в основу данной анкеты. Инициатором рассылки вопросов о городах явился Санти. Он вопреки мнению В. К. Лукомского, считавшего, что иноземец Санти «не имел времени и возможности понять русские формы гербов»^**, чрезвычайно ответственно отнесся к порученному ему делу, поставив целью создать такие гербы, каждый из которых отражал бы специфику города. Санти объявил герольдмейстеру, что «городам, которых знает оригиналы и в которых сам бывал, гербы некоторые отправил... а которых городов не знает и в них не бывал и о них никакой информации не имеет, по регулам геральдики оных гербов сочинить и отправить не может»^***.

^*(ПСЗ-1, т. VI, № 3708, с. 303: «1. Описание, звание города и о положении онаго; ...

6. О вере жителей. В городе одной ли все веры, или обретаются разные, и каких порознь?»)

^**(Лукомский В. К. О геральдическом художестве в России, с. 9.)

^***(ЦГИА Р, ф. 1343, оп. 15, д. 377, л. 6.)

Герольдмейстер Плещеев и товарищ герольдмейстера Санти 14 октября 1724 г. обратились в Сенат с просьбой помочь им в скорейшем получении вышеозначенных сведений о городах, считая, что если Сенат обратится с подобными вопросами, то сведения будут присланы быстрее. Они указывали, что уже раньше обращались за такими сведениями в Коммерц- и Камер-коллегии, а также в Главный магистрат и к некоторым губернаторам, однако «против оных промеморий из тех коллегий и доныне ничего не ответствовано»^*. Не дождавшись ответа от Сената, Плещеев и Санти 9 ноября 1724 г. приступили к рассылке запросов, и к 1 декабря такие запросы были посланы «через почту» во все губернии и провинции^**.

^*(ЦГИА Р, ф. 1343, оп. 15, д. 377, л. 6.)

^**(ЦГИА Р, ф. 1343, оп. 15, д. 377, л. 11—13 об.)

Сведения из губерний и провинций поступали неодновременно и неравномерно и по мере поступления передавались для перевода Ардабьеву, а затем с ними знакомился Санти. Доношения, поступившие в Герольдмейстерскую контору как до ареста Санти, так и после 1727 г., сохранились^*.

^*(ЦГИА Р, ф. 1343, оп. 15, д. 377.)

Кроме того, в документах Герольдмейстерской конторы имеются реестры доношений, присланных с мест и переданных Санти, а также сданных Ардабьевым в сенатский архив^*. Сопоставив даты сохранившихся доношений и реестры, отличающиеся друг от друга полнотой перечисленных доношений, мы можем констатировать, что к Санти попали сведения из следующих канцелярий: губернских — Казанской, Ревельской, Смоленской; провинциальных — Арзамасской, Пензенской, Вятской, Орловской, Устюжской, Ярославской, Костромской, Великолукской, Свияжской, Уфимской, Владимирской, Вологодской, Юрьев-Польской, Суздальской, Шацкой, Выборгской, Ингерманландской; из Киева, из Бахмутской крепости, из некоторых городов Московской губернии — Серпухова, Тулы, Калуги, Алексина, Белева.

^*(ЦГИА Р, ф. 1343, оп. 15, д. 377, л. 58-60 об.; ЦГАДА, ф. 286, оп. 2, кн. 39. л. 66—66 об., 69 об., 70.)

Таким образом, Санти имел в своем распоряжении немало доношений. Правда, присланные сведения о городах часто очень кратки, схематичны, в них нельзя найти ответ на все вопросы, которые ставятся в анкете Санти. Поразительное единообразие наблюдается в ответах на последний вопрос: ни о каких прежних городских гербах большинство провинциальных канцелярий не знает, причем на этот вопрос ответили отрицательно даже Владимирская и Вятская канцелярии^*, хотя владимирская и вятская эмблемы зафиксированы в Титулярнике, изображены на знаменах полков. В доношении из Сибирской губернии сообщалось, что в ближайшее время требуемых сведений выслать невозможно, «понеже в Сибирской губернии город от города в далном растоянии и посланные возвращаютца через долгое, а из других городов возвращаютца через годичное время»^**. Из Смоленской губернской канцелярии прислали сведения о городской печати^***, а в сведениях из Орловской провинции ничего не говорится о печати, хотя в сборнике гербов для знамен, появившемся в конце 20-х годов XV в., отмечается, что герб составлен «против печати той Орловской провинции»^****.

^*(ЦГИА Р, ф. 1343, оп. 15, д. 377, л. 22, 70.)

^**(ЦГИА Р, ф. 1343, оп. 15, д. 377, л. 97.)

^***(ЦГИА Р, ф. 1343, оп. 15, д. 377, л. 116 об., 117.)

^****(Лакиер А. Б. Указ. соч., с. 295.)

Собственно, о городских гербах находим сведения в доношениях из Ревеля (с рисунком и описанием герба)^* и Выборга^**, оба герба имелись у городов еще в период шведского владычества; из Ярославля^***, Уфы^****, Казани^*****, Киева^******.

^*(ЦГИА Р, ф. 1343, оп. 15, д. 377, л. 32—32 об.)

^**(ЦГИА Р, ф. 1343, оп. 15, д. 377, л. 14—15.)

^***(«В ярославской канцелярии прежний герб имеется воеводского правления и оной герб и в городе» (Там же, л. 47). )

^****(В городе Уфе герб имеетца. Нарисована на серебре куница весом (имеется в виду печать. — Н. С.) полчетверта золотника позлащена, которая прислана в Уфу при грамоте из Казанского дворца в прошлом во 114 году октября 18 числа» (ЦГИА Р, ф. 1343, оп. 15, д. 377, л. 95 об.).)

^*****(«а герб в городе имеетца прежних татарских званей, на котором изображен змей, а около змея слова „печать великого государя"» (ЦГИА Р, ф. 1343, оп. 15, д. 377, л. 26).)

^******(В доношении сообщается, что гербы Киева, Чернигова, как и других главных городов, в Москве имеются (ЦГИА Р, ф. 1343, оп. 15, д. 377, л. 35 об.).)

В какой мере использовал Санти присылаемые сведения для составления городских гербов? Какие городские и областные гербы нарисованы под его руководством и что лежит в основе того или иного изображения, символа? На эти вопросы мы не найдем ответа в литературе, так как не сохранились или до сих пор не обнаружены рисунки гербов, сочиненных Санти. Однако в делах Герольдмейстерской конторы за разные годы встречаются сведения, которые могут быть положены в основу реконструкции проделанной Санти работы по сочинению гербов. Сопоставление этих данных с ведомостями, присланными из городов, позволяет судить, насколько проделанная им работа (составленные гербы) отражала специфику русского города. К таким документам относится прежде всего опись рисунков и бумаг, составленная на квартире у Санти после его ареста секретарем Герольдмейстерской конторы С. Исаковым в присутствии И. Чернавского и П. Гусятникова^*. Из этой описи явствует, что Санти составил сборник гербов, включающий 97 рисунков, — «Книга гербов российских и провинциальных, по губерниям вновь компанованных»; кроме того, чаеть рисунков гербов была сшита в тетрадь — «Тетрадь гербов провинциальных же 35» — или существовала в разрозненном виде — «Компанованных гербов провинциям и монастырям белых 31» (из последующих документов, где перечислены гербы, сочиненные Санти, видно, что в ряде случаев речь идет о нескольких вариантах и копиях одного и того же герба). В описи выделены также 98 рисунков гербов, предназначенных для помещения на знамена полков. Эту работу Санти выполнял по заданию Военной коллегии с февраля 1727 г.^** После ареста Ф. Санти в ответ на новые требования последней в декабре 1727 г. Герольдмейстерская контора отослала туда «знаменам гербовник на 22 листах, в них разных полков 43 герба»^***. Среди бумаг Санти находились рисунки государственного герба, около двух десятков «черных» и «белых» рисунков дворянских гербов, среди которых были в основном поданные ранее при родословных росписях гербы, вновь сочиненные — Демидовых и Строгановых, а также печатная книга в 540 страниц по одним сведениям — на немецком, по другим — на французском языке, о которой живописец Чернавский «объявил, что та книга регулов герольдических, а оная де книга собственная графа Сантия»^****.

^*(ЦГАДА, ф. 286, оп. 2, кн. 39, л. 66 об., 67—67 об.)

^**(ЦГИА Р, ф. 1343, оп. 15, д. 377, л. 388.)

^***(ЦГИА Р, ф. 1343, оп. 15, д. 377, л. 392; ЦГАДА, ф. 286, оп. 2, кн. 39, л. 91 об., 100.)

^****(ЦГАДА, ф. 286, оп. 2, кн. 39. л. 66 об.)

За исключением 43 рисунков, отосланных в 1727 г. в Военную коллегию, все наследство Санти хранили, по-видимому, И. Чернавский и П. Гусятников. Имеются отрывочные сведения о том, что они рисовали гербы в 1728 г., вероятно, по составлен ным Санти проектам^*.

^*(ЦГИА Р, ф. 1343, оп. 15. д. 377, л. 196.)

Реестры гербов, составленных Санти, уже в несколько измененном виде встречаются в делах Герольдмейстерской конторы более позднего времени. В ответе на запрос Сената, имеются ли в Герольдмейстерской конторе «российских городов гербы также и которые сочинял Сантий», Петр Гусятников 6 июня 1732 г. объявил реестр, где значатся, в частности, «гербы городам — 93 герба, которые сочинял Сантий», «гербы на знамена писаны — 54 герба, сочинил Сантий» (43 рисунка ранее отосланы в Военную коллегию. — Н. С); «гербы ж городам писаны — 33 герба»; «гербы ж городам — 13 гербов»^*. Вышеозначенные гербы были переданы из Герольдмейстерской конторы в Сенат, а оттуда в июле 1732 г. отосланы в Академию наук «для пересмотру»^**. В 1734 г. в Академии наук в ответ на промеморию Герольдмейстерской конторы был составлен подробный реестр гербов, присланных в 1732 г. из Сената, т. е. из Герольдмейстерской конторы. Отмечалось, что Академия описания и сведений не имеет, «с чего оные гербы сочинены»^***. В реестре выделены «гербы городам, которые сочинял Сантий», — 97 названий и гербы на знамена полков — 54 (всего 42 названия, некоторые гербы в двух экземплярах). Кроме того, в этот список включены «гербы ж городов 26», «гербы ж городов 10» и 14 дворянских гербов.

^*(ЦГАДА, ф. 286, оп. 2, кн. 1, л. 158-158 об.)

^**(ЦГАДА, ф. 286,оп. 1, кн. 127, л. 395, 396.)

^***(ЦГАДА, ф. 286,оп. 2, кн. 39, л. 86 об.)

Как видим, число гербов, приписываемых творчеству Санти, во всех трех реестрах различно. Однако в наиболее интересном для нас разделе — «городские гербы, которые сочинил Сантий» — в двух случаях фигурирует цифра 97. Согласно реестру Академии наук это следующие 97 гербов городов и областей: герб российский; 2—29. Гербы областей и городов, упоминаемые в Титулярнике, — московский, киевский, владимирский, новгородский, рязанский, тверской, ростовский, ярославский, смоленский, вятский, казанский, астраханский, сибирский, псковский, пермский, нижегородский, черниговский, белозерский, югорский, удорский, обдорский, болгарский, кондинский, кабардинский, карталинский, иверский, грузинский, черкасский; 30—42. Гербы прибалтийские и других присоединенных земель — лифляндский, ингерманландский, эстляндский, корельский, финляндский, ямбургский, дерптский, рижский, венденский, выборгский, ревельский, перновский, эзельский; 43—81. Гербы русских и некоторых украинских городов — Коломны, Костромы, Юрьева Польского, Алексина, Серпухова, Суздаля, Тулы, Санкт-Петербурга, Кронштадта, Великих Лук, Старой Русы, Старицы, Пошехонья, Орла, Новосиля, Белева, Воронежа, Олонца, Уржума, Саранска, Царицына, Шлиссельбурга, Торопца, Ладоги, Торжка, Зубцова, Углича, Романова, Мценска, Черни, Волхова, Бахмута, Архангельска, Вологды, Пензы, Уфы, Арзамаса, Саратова, Полтавы; 82—97. Гербы сибирских городов — Тары, Пелыма, Сургута, Кузнецка, Кецка, Красного Яра, Илима, Нерчинска, Тобольска, Верхотурья, Березова, Нарыма, Томска, Енисейска, Мангазеи, Якутска.

Корректируют этот список сведения, присланные из городов до июня 1727 г., момента ареста Санти. В целом данные почти обо всех 97 гербах могли быть в руках Санти при сочинении им вышеназванных гербов. Исключение составляют лишь несколько городов, сведения о которых были присланы позднее середины 1727 г., а гербы этих городов числятся в списке: несколько прибалтийских городов, города Новгородской губернии, а также Углич, Полтава, Царицын. По поводу их можно сделать два предположения: либо они были включены в список гербов, сделанных Санти, не будучи составленными им, либо Санти составил эти гербы без «ведений» с мест. В то же время следует отметить, что в списке не находим гербов, которые могли быть сочинены Санти, в силу того что сведения о них были присланы задолго до ареста Санти. Это гербы городов Свияжска, Севска, Мурома, Рыльска. Возможно, сведениями об этих городах, гербы которых мы встречаем в более поздних гербовниках, воспользовались последователи Санти.

Как отмечалось выше, Санти получил не все сведения, необходимые ему для составления гербов, перечисленных в реестре Академии наук. Однако он еще в первый год своей работы выполнял, используя Титулярник, рисунки для главного российского герба. Поэтому, несмотря на отсутствие сведений, например, из Новгорода, Астрахани, Рязани, гербы этих городов имеются в списке составленных им рисунков.

Что же касается группы гербов сибирских городов, то Санти, не получив сведений из Сибири, которые пришли в Герольдмейстерскую контору спустя много лет в связи с новыми ее запросами, по-видимому, использовал для их создания изображения, имеющиеся на печатях. Во всяком случае в одном из реестров против этих гербов рукой И. Чернавского отмечено: «вырисован из Статс-конторы»^*.

^*(ЦГАДА, ф. 286,оп. 2, кн. 39, л. 163.)

Наконец, при составлении гербов Санти, бесспорно, знакомился со сборником эмблем различных городов, помещенных на военных петровских знаменах. В числе гербов — 98 — на знамена полков, описанных после ареста Санти, которые были отосланы в 1732 г. в Академию наук, выделены рисунки, соответствующие 42 названиям полков. Эти названия аналогичны наименованиям полков, имеющих знамена с эмблемами или гербами еще в 1710—1712 гг. Возможно, что они и являются тем сборником эмблем, который составлен ранее, чем Санти приступил к работе в Герольдмейстерской конторе. Санти мог перерисовать их согласно геральдическим правилам. Из этого сборника он мог позаимствовать некоторые эмблемы, положив их в основу рисунков своих гербов, придав им геральдическую форму. Последнее относится к таким городам, как Воронеж, Архангельск.

При корректировании списка городских гербов, составленных Санти, помогает гербовник, созданный в Военной коллегии под руководством Б. К. Миниха в 1729 г. Более подробный анализ помещенных в нем гербов будет сделан в § 3 настоящей главы; замечу только, что при перечислении гербов этого гербовника отмечается происхождение почти каждого герба^*, и в шести случаях указаны гербы, к которым имел отношение Санти. Судя по этим отметкам, он сделал новые гербы городов Санкт-Петербурга, Архангельска, Шлиссельбурга. Эмблемы этих городов, помещенные на петровских знаменах, имели другой вид^**. Что касается трех других гербов — Ростовского, Каргопольского, Смоленского, то их изображения, имевшиеся в сборнике эмблем, помещенных на петровских знаменах, исправлены со знанием дела, т. е. цвета и металлы приведены в должное соответствие.

^*(Лакиер А. Б. Указ. соч., с. 290—298.)

^**(Висковатов А. В. Указ. соч., ч. 2, с. 59, 61.)

Из всего сказанного следует, что Санти творчески отнесся к составлению русских городских гербов, формируя их на основе уже существующих в России эмблем. Новые гербы, создаваемые им в соответствии с геральдическими правилами, имели под собой реальную основу — описание города, его достопримечательностей в том плане, как их понимали авторы ответов на вопросы анкеты, разосланной Герольдмейстерской конторой. В силу того что лишь немногие города прислали сведения об их историческом прошлом, по требованию Санти в городах разыскивались «старинные летописцы»^*, данные из которых он предполагал использовать при составлении гербов.

^*(ЦГИА Р, ф. 1343, оп. 15, д. 377, л. 69 об., 71-78 об.)

Арест прервал работу Санти над городскими гербами. В объяснениях по поводу городских гербов, сочиненных Санти, которые давала Герольдмейстерская контора Сенату в 40-х годах XV в., говорилось, что «они и поныне не опробованы и в тех гербах, в которых какая фигура изображена какова ради случая, тому описания не учинено»^*. Нет сведений и о создании печатей в судебных местах с изображением городских гербов, проекты которых приготовлялись в Герольдмейстерской конторе. Администрация ряда городов, информированная в результате рассылки запросов о предполагавшемся создании новых печатей и не получившая в течение ряда лет никаких сведений о них, обращалась по этому вопросу в Герольдмейстерскую контору. Например, Севская провинциальная канцелярия в январе 1728 г. сообщала: «а ныне в Севской провинциальной канцелярии печати не имеется, а печатают всякие писма против прежнего воеводскою печатью. Також и из городов Севской провинции печатей требуют. Севская провинская канцелярия о печатях, какими печатать, требует его императорского величества указу»^**.

^*(ЦГАДА, ф. 286, оп. 2, кн. 3, л. 217, 315 об.)

^**(ЦГИА Р, ф. 1343, оп. 15, д. 377, л. 170.)

Судя по сохранившимся за 1725—1727 гг. делам Герольдмейстерской конторы, активность Санти по составлению гербов после смерти Петра I несколько снизилась. Вероятно, у последующих правителей данная идея не вызывала столь активной поддержки, как у Петра I.

Как относился Петр I к идее создания гербов для всех российских городов? Находилась ли она в определенном соотношении с его общей городской политикой? С уверенностью можно констатировать лишь следующее: при Петре I в Герольдмейстерской конторе составлялись прежде всего территориальные гербы. Разработка городских гербов проходила в силу правительственных указов по составленному плану, причем документальные распоряжения правительства относительно городов легли в основу действий Герольдмейстерской конторы по созданию символов городов. В связи с этим, по нашему мнению, правильным будет заключить, что петровские реформы, значительно повысившие роль городов в стране, объективно способствовали и развитию городской геральдики России.