Реформы 70-80-х годов XV в. и городское герботворчество [1981 Соболева Н.А. - Российская городская и областная геральдика XVIII-XIX вв.]

Дальнейшее развитие городского герботворчества самым тесным образом связано с реформой местного управления 1775 г. и городским законодательством последней четверти XV в. в целом. В литературе, посвященной городским гербам, деятельность правительства Екатерины II в области городского герботворчества оценивается довольно однозначно: считается, что она является продолжением действий Миниха, который трудился над созданием новых изображений городских эмблем^*. Действительно, при Екатерине II в России возникли новые городские гербы, число их достигло нескольких сотен. Однако в отличие от герботворчества Миниха, преследовавшего узкопрофессиональные цели — создание эмблем для военных знамен, эмблем, которые почти не вышли за пределы военного ведомства, в результате мероприятий по городской геральдике, осуществленных в 70—80-х годах XV в., городской герб окончательно перемещается из сферы военного ведомства в широкую общественную сферу. Таким образом, если рассматривать городское герботворчество, широко развернувшееся в правление Екатерины II, в плане преемственности предшествующих действий по созданию городского символа, то оно, скорее, является продолжением реформаторской деятельности Петра I, но чьему приказанию на печатях судебных мест должны были помещать эмблемы городов, разработкой которых ведал знаток геральдики; продолжением деятельности Кирилова и Татищева, считавших герб необходимым атрибутом новозаложенного города и активно способствовавших созданию городских символов.

Подавляющее большинство городских гербов было создано в десятилетие 1775—1785 гг., т. е. во время переустройства губерний. Указы об учреждении городских гербов с описанием последних следуют буквально «по пятам» за постановлениями об образовании наместничеств, их составе и основании в них новых городов. Какая роль в городском законодательстве 70—80-х годов отводилась гербу, который, можно сказать, никогда раньше не привлекал внимания русского правительства настолько, чтобы быть отмеченным официальным постановлением? Как соотносится мероприятие по созданию знака, символизирующего самоуправление единого градского общества, с общим классовым характером городских реформ, осуществленных дворянским правительством? Насколько воспринято было нововведение, каким являлись городские гербы, русским обществом? На эти и целый ряд подобных вопросов, связанных с созданием в России института городского герба, мы не найдем ответа в существующей литературе. Дворянские и буржуазные исследователи русского города, уделявшие большое внимание изучению юридических форм городской жизни, только вскользь упоминают о городском гербе, как правило, в связи с Жалованной грамотой 1785 г.^* Что касается советских историков, то приходится констатировать: ни в одной из работ, освещающих ход городского законодательства последней четверти XV в., не содержится даже упоминания о многочисленных правительственных постановлениях, вводящих в жизнь русского общества городские гербы. Между тем массовый характер законодательства о городских гербах, методичность и последовательность исполнения данных указов, наконец, быстрая ответная реакция на местах говорят сами за себя, свидетельствуя, что включение законов о создании отличительных знаков города в общую систему мероприятий, преобразующих структуру российского городского общества, не было случайным.

^*(Дитятин И. И. Устройство и управление городов России. СПб., 1875, т. I, с. 430; Кизеветтер А. А. Городовое положение Екатерины II 1785 г. М., 1909, с. 180. )

В предыдущем параграфе отмечался факт официального признания города в 30-х годах XV в. как «особого, единого, цельного организма, обладающего свойствами юридического лица»^*. Речь шла о новозаложенном городе Оренбурге, которому благодаря стараниям Кирилова верховной властью были пожалованы некоторые атрибуты, знаменующие его выделение в качестве самостоятельной административной единицы, городское общественное управление и т. д. Последующие действия по созданию и использованию городских символов не были санкционированы русским правительством.

^*(Дитятин И. И. Устройство и управление городов России, т. I, с. 505. )

В первые годы правления Екатерины II с ее стороны не наблюдается какого-то особого интереса к институту городского герба, хотя Герольдия как подразделение Сената привлекла ее внимание. И. И. Неплюев 3 октября 1763 г. со слов императрицы записал указание Правительствующему Сенату «иметь рассуждение о Герольдии, дабы оную учредить на таком основании, как узаконения... Петра Великого гласят, и к тому назначить людей честных и того звания искусных»^*.

В манифесте от 15 декабря 1763 г. о разделении Сената на департаменты объявлялось, что Герольдия относится к ведомству 1-го департамента^*. Основное направление ее деятельности формулировалось следующим образом: собрать воедино и располагать «полными сведениями... с надлежащим доказательством о всех фамилиях российского дворянства».

В соответствии с данными указаниями развертывалась в этот период и деятельность Герольдмейстерской конторы. С устранением от должности герольдмейстера Адодурова рисование городских гербов не занимало в Герольдмейстерской конторе более или менее значительного места. Отражением действий этого учреждения в первой половине 60-х годов служит наказ, данный депутату, избранному от Герольдмейстерской конторы в Комиссию, о сочинении нового уложения, товарищу герольдмейстера Приклонскому^*.

В наказе отмечалось, что герольдмейстерская инструкция 1722 г. «во многом есть недостаточна и с течением по нынешним обстоятельствам дел несогласна». Далее излагались «нынешние дела» Герольдмейстерской конторы и вносились предложения, которые должны были способствовать скорейшему превращению ее в орган, концентрирующий самые различные и полнейшие сведения о представителях правящего класса России. В частности, сотрудники Герольдмейстерской конторы добивались позволения составить родословную дворянскую книгу, «в которую написать все роды дворян российских, также и выезжих из других земель».

Герольдмейстерская контора ставила вопрос о необходимости сбора сведений о дворянских фамилиях малороссийских, смоленских, лифляндских, эстляндских, финляндских. С ее стороны вносилось предложение, чтобы дворяне этих областей сочинили общий гербовник и прислали его в Герольдию. Она требовала особого разъяснения по поводу людей, возведенных за службу в дворянство: писать ли этих людей в родословную дворянскую книгу? Ряд вопросов касался деятельности Герольдмейстерской конторы по определению в службу и отставки от службы статских чинов. Ставился вопрос и о «свидетельствовании» и сочинении Герольдмейстерской конторой дворянских гербов. Предполагалось сделать в Герольдии гербовник и вносить туда дворянские гербы по алфавиту.

Как видим, в наказе нет ни одного упоминания о городских гербах, о необходимости, условиях и принципах их составления Герольдмейстерской конторой. Несомненно, подобная постановка вопроса отражает истинное положение дел, а именно отсутствие какого-либо интереса со стороны официальных лиц к городским гербам, непризнание за гербом права на существование в общегосударственном масштабе. Свидетельство тому — данные анкетного обследования, проведенного в России в начале 60-х годов XV в. двумя организациями: Академией наук и Шляхетским корпусом. В 1760 г. правительственные указы^* вменили в обязанность всем городам через губернские канцелярии ответить на вопросы анкет, рассылаемых этими учреждениями с целью сбора сведений для сочинения «нового исправнейшего Российского атласа» и «географического описания Российского государства». Ответы на вопросы анкет, поступившие в течение 1760—1766 гг. в Академию наук и Шляхетский корпус, дополнявшие друг друга, были обработаны и изданы Л. И. Бакмейстером^**. Анкета Шляхетского корпуса рассылалась позднее академической. Она содержала те же 30 вопросов, что и академическая, однако к некоторым пунктам Шляхетский корпус прибавил то, «чего отличность его намерения от академического требовала». В частности, анкета Шляхетского корпуса была составлена с акцентом на сбор сведений о городе: «надлежало бы на примере знать особливо каждый город, его положение, его жителей, род их жизни и протчая ... много таких городов есть, которых одно только имя известно». Как отражение углубленного внимания к истории города, анкета Шляхетского корпуса требовала по сравнению с предыдущей более подробных сведений о нем. Так, в п. 1 в дополнение к сведениям об ограждении города по новой анкете надо было ответить на вопрос, «в котором году город, от кого и для чего построен; ... какой герб имеет; при чем ежели есть известия, описать и происхождение того гербу; не был ли город осажден от кого и разорен или мужественно оборонялся»^***. Таким образом, впервые не в «тематической» анкете, каковыми являлись вопросники Герольдмейстерской конторы, а в анкете общего типа уделялось внимание гербу как городскому знаку. Бакмейстер отмечал, что «премногие города ничего не ответствовали» на запросы. Он систематизировал ответы из 65 городов Московской губернии. На вопрос о гербе в 1761—1762 гг. ответили три города: Ростов, Углич, Ярославль. Остальные, включая Москву, не дают прямого ответа на вопрос о гербе.

^**(Бакмейстер Л. И. Топографические известия, служащие для полного географического описания Российской империи. СПб., 1771—1774, т. 1, ч. I—IV.)

^***(Бакмейстер Л. И. Топографические известия, служащие для полного географического описания Российской империи. СПб., 1771—1774, т. 1, ч. I, запросы.)

Городской герб как фигура умолчания выступает перед нами в официальных географических и исторических описаниях губерний, провинций и уездов России в 60—70-х годах^*. Не упоминают о городском гербе также авторы опубликованных сочинений, как посвященных описанию конкретных городов^**, так и дающих общие сведения о России и ее городах^***. Интересно, что в некоторых работах этого периода публикуются рисунки территориальных гербов, но последние трактуются как провинциальные, т. е. не фиксируются в качестве символа города. Например, в «Географическом лексиконе» помещен рисунок, изображающий двуглавого орла, на груди которого расположены гербы, однако они представляют собой все те же 32 эмблемы княжеств, царств и земель, зафиксированные еще в XVII в. В книге Ф. Г. Дильтея^**** целый раздел посвящается гербам — «Какие суть гербы Империи Российской?»^*****, публикуются их рисунки. Однако Дильтей подчеркивает, что речь идет о гербах княжеств, царств и земель. О гербах городов сведений не имеется.

^*(Центральный государственный военно-исторический архив, Военно-ученый архив, д. 18860 — Описание Московской губернии; д. 18666 — Описание Воронежской губернии (Далее: ЦГВИА, ВУА); Архив Ленинградского отделения Института истории Р, ф. Воронцовых (36), oп. 1, д. 512, 514. (Далее: Архив ЛОИИ Р).)

^**(Богданов Г. Историческое, географическое и топографическое описание Санктпетербурга, от начала заведения его, с 1703 по 1751 год. СПб., 1779; Иродионов П. Исторические, географические и политические известия до города Торопца и его округа касающиеся. СПб., 1778.)

^***(Краткая Российской империи география. СПб., 1773; Стафенгаген И. И. Географическое описание реки Волги от Твери до Дмитревска для путешествия ея императорского величества по оной реке. [СПб., 1767]; Полунин Ф., Миллер Г. Географический лексикон Российского государства. М., 1773; и др.)

^****(Дильтей Ф. Г. Опыт Российской Географии с толкованием гербов и с родословием царствующему дому, собранный из разных авторов и манускриптов. [М.], 1771.)

^*****(Дильтей Ф. Г. Опыт Российской Географии с толкованием гербов и с родословием царствующему дому, собранный из разных авторов и манускриптов. [М.], 1771. с. 309—323.)

Общий индифферентизм к городскому гербу тем не менее не исключал его вовсе из поля зрения людей, имеющих отношение к городскому устройству. Запросы по поводу городского герба включены в анкету (вопросные пункты) частной комиссии «О городах», созданной в результате деятельности Уложенной комиссии в 1767 г. В анкете, разосланной в города за подписью Л. В. Олсуфьева^*, наряду с такими вопросами, как: «Не имеет ли город от государей жалованных грамот, привилегий или других каких особых учреждений», «Есть ли известие, когда и кем город основан и построен», спрашивается: «Имеет ли город особый герб городской, когда и кем пожалован».

^*(ЦГАДА, Госархив, разр. XVI, оп. 1, д. 375, л. 1—2 об.)

На оснований всего вышесказанного об отношении к городскому гербу можно ожидать, что ответы на вопрос о гербе города были аналогичны представленным от депутатов Черного Яра и Саратова: «пожалованного особливого герба городского сей город не имеет»^*.

Возможно, что включение пункта о гербе города в документ из серии подготовительных при разработке проектов городского законодательства находилось в связи с прецедентом, имевшим место в мае 1767 г. Екатерина II, путешествуя по Волге, одним из центров своего пребывания сделала город Кострому. В знак особого внимания к городу, устроившему необыкновенно торжественный прием^*, и узнав, «что как город сей, так и его уезд, не имеют никакого герба», императрица пожаловала Костроме герб^**, рисунок которого поручалось сочинить Герольдмейстерской конторе^***. Герольдия избрала в качестве эмблемы костромского герба плывущую по реке галеру (рис. 26) в память путешествия Екатерины II по Волге. 24 октября 1767 г. герб был утвержден императрицей.

^***(По этому доводу, еще находясь в путешествии, Екатерина II отправила 15 мая 1767 г. письмо генерал-прокурору А. А. Вяземскому: «Прикажите в Герольдии сделать городу и уезду костромской герб, коим намерена их пожаловать» (ЦГАДА, Госархив, разр. X, оп. 3, д. 464, л. 122).)

Рис. 26. Герб Костромы, сочиненный в Герольдмейстерской конторе в 1767 г.

Этот благосклонный кивок в сторону города — одно из мероприятий, предпринятых правительством в 60-е годы в деле устройства городов. К ним относятся постановления, касающиеся внешнего вида городов, имеющие целью упорядочить городское строение, унифицировать городскую планировку; создание специального органа, ведающего городским строением^*. Намечаются действия по подготовке к осуществлению нового административного деления России^**. Предпринимаются первые попытки преобразовать городское управление, изменить характер власти магистратов и ввести должность городского головы^***. Наконец, указание о выборе депутатов от каждого города в общегосударственную Уложенную комиссию^**** явилось отражением становления новой политики по отношению к городам.

^*(ПСЗ-1, т. XVI, № 11723, 11883, 12196; т. XVII, № 12526, 12566; т. XV, № 12891; Готье Ю. В. История областного управления в России от Петра I до Екатерины II. М.; Л., 1941, т. II, с. 178.)

^***(Дитятин И. И. Устройство и управление городов России, т. I, с. 382, 389.)

В этих условиях зародилась идея массового городского герботворчества. Принадлежала она самой царице или кому-то из ее советчиков по городскому переустройству, например новгородскому губернатору Я. Е. Сиверсу, чья записка «О городах при новом учреждении» предположительно легла в основу глав «О городах», «О губернском магистрате „Учреждения о губерниях"»^*, сказать трудно. Екатерина II могла, конечно, перенять заимствовать в Западной Европе сам акт пожалования правителем герба городу. Примером такого пожалования герба «за особые заслуги» может служить пожалование герба городу Костроме. Однако обращает на себя внимание последующая массовость этого мероприятия, единовременное пожалование гербов всем без исключения городам России.

^*(Павлова-Сильванская М. П. Социальная сущность областной реформы Екатерины II. — В кн.: Абсолютизм в России (XVII—XV вв.): Сборник статей. М., 1964, с. 475.)

Здесь, думается, уместно сделать небольшое отступление и попытаться проанализировать, что собой представлял к XV в. в европейском масштабе городской герб. Ряд авторов отмечает, что к концу XV в. в Западной Европе наблюдается упадок городского герботворчества^*. Однако еще задолго до этого времени городской герб претерпел в понятийном плане известную трансформацию. Первоначальный смысл герба («как привилегия, как определенный вид свободы в феодальном значении слова, признание которой входило в компетенцию верховной власти»^**) в результате развития верховной власти и всеобщего господства начал просвещенного абсолютизма, когда наблюдается почти во всех странах Западной Европы полное подчинение городов в административном отношении королевской власти, уже не соответствует подлинному состоянию дела^***. Исчезла как бы суть городского герба, внутреннее содержание, осталась оболочка, которая исполняла свою «показывательную» функцию независимо от изменения социальной структуры и исчезновения первоначального значения городского герба.

^*(Novak J. Slovenske mestske a obecne erby. Bratislava, 1972, s. 72; Ruda V. a kolektiv. Znaky severoceskych mest. Most, 1970, s. 25; Gumowski M. Herby miast polskich. Warszawa, 1960, s. 13—14.)

^**(Novy R. Pocatky znaku ceskych mest. — In: Sbornik archivnich praci. Praha, 1976, c. 2, s. 412.)

^***(Дитятин, анализируя политику просвещенного абсолютизма по отношению к городам, писал: «Верховная власть, регулируя городское устройство, оставляла неприкосновенными его исторически выработавшиеся средневековые формы. Она лишь заполняла эти формы облюбованным ею содержанием: городской совет остался, но выборы в него перешли в руки представителей верховной власти и их чиновников... Управление оставалось в руках совета, но каждый шаг этого последнего состоял под правительственным надзором и опекой правительства, которая зачастую переходила в прямое, непосредственное вмешательство в общественные дела города. Такое перерождение городов началось еще с XVI столетия и совершенно закончилось к XV в., когда, за очень немногими исключениями, всякая самостоятельность городских советов и самого городского населения „исчезла почти безследно"» (Дитятин И. И. Устройство и управление городов России. Ярославль, 1877, т. II, с. 66).)

В чем состояла «показывательная» функция герба? Герб, символизирующий город, формально являлся его отличительным признаком как самостоятельной административно-территориальной единицы, имеющей собственные органы управления. Функция герба — показать отличие города от деревни, по-видимому, была общепризнанной. Так, авторы монографии о гербах чешских городов пишут: «В XVI столетии получали право герба большей частью города или городки, вновь заложенные или переведенные в город»^*.

В этом качестве городской герб выступает на первых этапах областной реформы. Можно допустить, что инициатором использования герба в качестве отличительного знака города явился новгородский губернатор Сиверс, по рекомендации которого ряд слобод его губернии получили статус городов. В ходе областной реформы Сиверс лично обращался в Герольдию с требованием сочинить гербы городам его губернии, не получившим их по указу^*.

Впервые в качестве официально установленного отличительного знака города герб фигурирует в указе^* об устройстве городов Вышнего Волочка, Валдая, Боровичей, Осташкова, учрежденных из слобод.

В указе об устройстве городов подчеркивалось, что городской герб в обязательном порядке помещается на печатях городских канцелярий и магистратов. Эти слободы превращались в города, и их жители переводились в число горожан правительственным указом от 18 мая 1770 г.^* Однако привилегии, в том числе и право на герб, пожалованы им спустя два года, в течение которых привилегии тщательно разрабатывались, обсуждаясь в различных инстанциях^**. В процессе обсуждения, по-видимому, положительно решился вопрос о городском гербе. В Герольдмейстерскую контору 27 октября 1771 г., т. е. за полгода до официального пожалования гербов вышеназванным городам, поступило указание Сената «О сочинении ... новоучреждаемым городам, Вышнему Волочку, селу Боровичи и Валдаи, и Осташковской слободе по приличности каждого места гербов...»^***.

Еще ранее, в начале 1771 г., требовала герб для вновь учрежденной Новороссийской губернии, полагая, вероятно, что он имеется, Академия наук «для внесения в поправляемый при Академии наук малый карманный российский атлас»^*.

Указом от 21 марта 1773 г. посад Тихвин Новгородской губернии превратился в город. По примеру вышеназванных новоучрежденных городов ему также жаловался герб, проект которого уже был заранее подготовлен в Герольдмейстерской конторе^*. Здесь же были подготовлены проекты гербов городов Олонца, центра выделенной в конце 1773 г. из Новгородской самостоятельной Олонецкой провинции, и Вытегры^**. Эти проекты не были узаконены. Олонец и Вытегра получили свои гербы позднее, в 1781 г., по указу «Об утверждении гербов городов Новгородского Наместничества»^***. Утвержденные гербы не совпадали с представленными в 1774 г. на рассмотрение проектами.

^**(ЦГАДА, Госархив, разр. XVI, оп. 1, д. 803, л. 1—5.)

Таким образом, еще до осуществления областной реформы 1775 г., которая выделила город в самостоятельную административную единицу и сделала городской герб обязательным для каждого города, имелся уже известный опыт узаконенного соединения понятия «город» и «городской герб». Однако до реформ 1775—1785 гг. не все новоучрежденные города получали герб, хотя и «переименовывались городом на основании учрежденных в Новгородской губернии новых городов». Например, в законодательных актах об учреждении города в Ирбитской слободе^*, о переименовании городами сел Весьегонского, Красного Холма^**, Поречья, Ельни, Сычовки, Каспли, Рупосово, Гжатской слободы^*** ничего не говорится о гербах этих городов.

Известия о пожаловании отдельным российским городам гербов получили отклик в обществе. Во всяком случае еще до массового официального утверждения городских гербов частные лица проявляют инициативу в составлении гербов и предлагают свои проекты. Одним из них является «Прожект неимеющим российским городам гербов, к рассмотрению заготовленных для начальнейшей апробации»^*, датированный 1774 г. Автор составил проекты гербов 10 подмосковных городов, причем каждому городу предлагаются три варианта герба. Во введении проектант писал, что он «в свободные времена предпринял сие дело с крайним старанием, желая изобразить гербы городам приискивая пристойные симболы, примечая приличество и соображая с опробованными и употребляемыми гербами...». За основу при составлении гербов им взято «описание городоф, которые можно найти в словаре, изданном от советника Герарда Фридриха Мильлера, с которого обстоятельствы и примечание взяты по состоянию городов изображены и нарисованы». Ни один из этих гербов не был взят на вооружение Герольдмейстерской конторой. Между тем в некоторых гербах очень точно отражены характерные признаки города, его история, типичное для города производство: в гербе города Дмитрова — это чашки с чайником, знаменующие находящуюся там фарфоровую фабрику; герб Малого Ярославца — идущий медведь, «то же, как и ярославский, силу в промыслах и ремесле показывает, молотом железный завод, а челноком полотняную фабрику и пресом бумажный завод означает» и т. д.

^*(Государственная Публичная библиотека им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, Эрм. 494, л. 1—7. (Далее: ГПБ).)

7 ноября 1775 г. правительственный указ^* возвестил о начале реформы местного управления в масштабах всей России. В этом указе, озаглавленном «Учреждения для управления губерний Всероссийской империи», где речь шла о создании наряду с губернскими и уездными городских органов управления, о гербах городов нет упоминания. Однако, на наш взгляд, показательным является опубликование буквально через несколько дней указа, относящегося к военному ведомству, о ликвидации изображений городских гербов на различной полковой амуниции — лядунках, литаврах, барабанах, разного рода бляхах и оставлении их только на полковых знаменах и печатях^**. Городскому гербу предстояло занять в обществе определенное место — символизировать город.

Первая серия городских гербов принадлежала Калужскому наместничеству (рис. 27). Опубликование указа с описанием 12 городских гербов относится к марту 1777 г.^*, т. е. по истечении полугода после официального учреждения Калужского наместничества. К этому времени вопрос о присвоении герба каждому городу был, по-видимому, окончательно решен. Формула, повторяющаяся в каждом указе о создании гербов, поясняла, почему вводятся городские гербы: «а как ни самый наместнический город, ни приписные к нему гербов не имеют, то по приказанию Сената герольдмейстером князем Щербатовым для оных гербы сочинены»^**. Одновременно с новым акцентом — созданием гербов городов по той причине, что они их не имеют, осуществлялся и прежний принцип — создание гербов новоучрежденных городов. Так, вслед за утверждением гербов городов Калужского наместничества издается указ о присвоении гербов трем населенным пунктам Иркутской губернии, в которых учреждены воеводские правления: Усть-Керенску, Балаганскому острогу, острогу на реке Алдан. В указе отмечалось: «а Сенатом и разсуждено, по примеру как и в Новгородской губернии новым городам были сделаны гербы, то и сим также сочинить герольдмейстеру»^***.

Рис. 27. Герб Калуги, сочиненный в Герольдмейстерской конторе и утвержденный в марте 1777 г.

Постепенно оба эти принципа сливаются, и гербы всех городов каждого наместничества утверждаются более или менее синхронно учреждению наместничества. Обычно интервал составлял полгода-год. Однако были исключения. Например, Смоленское и Тверское наместничества учреждены в 1775 г., а гербы городов — в 1780 г.

К 1785 г. были утверждены гербы городов почти всех наместничеств. Исключение составляют Екатеринославское и Кавказское наместничества. Гербы городов Иркутского наместничества утверждены в 1790 г.^*, Минского, Волынского, Брацлавского и Подольского — в 1796 г.^**

Таким образом, в результате областной реформы 1775 г. особым законодательством в массовом и обязательном порядке в Российской империи были введены городские гербы.

Вторично в законодательстве правительства Екатерины II городской герб появляется в 1785 г. 21 апреля 1785 г. опубликована «Грамота на права и выгоды городам Российской империи»^*. Пункт 28 грамоты объявлял: «Городу иметь герб, утвержденный рукою императорского величества, и оный герб употреблять во всех городовых делах». Примечание к данному пункту уточняло: «В жалованных грамотах включается в сем месте настоящий герб того города, красками изображенный, а внизу описание герба». Пункт 40 дополнял вышеуказанное постановление о гербе, узаконивая право города иметь печать с городовым гербом.

А. А. Кизеветтер считал, что статья об учреждении городских гербов «могла быть вставлена в Городовое положение отчасти под влиянием иноземного, остзейского образца, отчасти под влиянием установления гербов для дворянства»^*. Исследователь, как видим, не обращает внимания на факт реального существования к этому времени гербов, пожалование которых, начавшееся с 1767 г., к 1785 г. было в основном закончено. Так что п. 28 о гербе города — это прежде всего отражение реального факта существования городских гербов. В советской литературе утвердился взгляд на новую городскую реформу как на определенный этап городского законодательства, в котором нашли отражение и материалы Уложенной комиссии, и законодательства 1775 г.^**, этап, который подводил итоги предшествующего городского законодательства. Пункт о гербе города, обязательное изображение герба на городской печати, вероятно, также являлись заключительным моментом, обобщающим существующую практику городского герботворчества. Городской герб отныне расширил свою «показывательную» функцию. Если в результате областной реформы городской герб символизировал город как самостоятельную, отличную от деревни административную единицу, то Городовое положение предоставило ему право отражать единство градского общества и создание органов, которые управляли этим обществом. Таким образом, городской герб окончательно превращается в символ города в том самом смысле, в каком он воспринимался западноевропейским обществом. Следует ли рассматривать введение городского герба во всероссийском масштабе как анахронизм? Если исходить из представления о городском гербе только как о «внешнем выражении сущности юридического лица», каковым в представлении дореволюционных историков-правоведов становился город в результате екатерининской Жалованной грамоты 1785 г.^***, рассматривать как внешнее оформление искусственно создаваемого «третьего сословия», то можно относиться к введению городских гербов как к анахронизму, ибо нигде в Европе в подобном качестве городской герб в это время уже не выступал.

^**(Очерки истории Р. Период феодализма. Россия во второй половине XV в. М., 1956, с. 156; Клокман Ю. Р. Указ. соч., с. 116.)

^***(Дитятин И. И. Устройство и Управление городов России, т. I, c. 430; Лаппо-Данилевский А. С. Очерк внутренней политики Екатерины II. СПб., 1898, с. 35.)

Однако в том, как создавался в России в 1775—1785 гг. институт городского герба (массовость законодательных актов, подчеркивание необходимости оформления уже существовавшего герба, например в прибалтийских городах, особым пожалованием Екатерины II, изготовление каждому городу жалованной грамоты с красочным гербом, введение в городском делопроизводстве печатей с гербом города и т. д.), заметна нарочитость, излишняя помпезность.

Синхронность подобного «внедрения» городского символа и действий, направленных на укрепление существующего общественно-политического строя и усиление диктатуры дворянства на местах, когда фактическая власть в городе передавалась представителям дворянства, но не горожан, а «новые действительно городские учреждения получили по Городскому положению 1785 г. очень и очень скромную долю самостоятельности»^*, на наш взгляд, позволяет характеризовать мероприятия правительства Екатерины II по городскому герботворчеству как организованный в масштабах государства камуфляж, вызванный намерением прикрыть классовую сущность реформ 1775—1785 гг. Со стороны правительства это был шаг, аналогию которому трудно найти в истории европейских государств XV в., рассчитанный на обман общественного мнения относительно реформаторской деятельности Екатерины II.

^*(Дитятин И. И. Устройство и управление городов России, т. I, с. 453.)

Такие внешне эффектные оформления городских привилегий, как узаконение городского символа, жалованные грамоты с городским гербом, городские печати с соответствующей эмблемой и прочее, сыграли свою роль щита, прикрывающего формальный характер провозглашенного правительством Екатерины II городского самоуправления. И. И. Дитятин по случаю торжественного празднования 100-летия издания Жалованной грамоты городам писал: «Представитель городского самоуправления наших дней видит в екатерининской „жалованной грамоте" городам такой акт верховной власти, который положил в зародыше основание городскому общественному самоуправлению, вызвал городское общество к сознанию своей правоспособности, возбудил в нем самодеятельность...»^*.

^*(Дитятин И. И. Статьи по истории русского права. СПб., 1895, с. 50.)

Непосредственным производством городских гербов ведала Герольдмейстерская контора, или Герольдия, причем в 70—80-х годах работа над городскими гербами занимала, по-видимому, центральное место в ее деятельности. Исследователи отмечали, что «исполнение этой задачи занимало много времени у Герольдии, и при изучении истории Сената видим, что чаще всего герольдмейстер встречается именно с представлением через Сенат на утверждение императрицы вновь составленных гербов разным городам»^*.

^*(История Правительствующего Сената за 200 лет. СПб., 1911, т. II, с. 422.)

Развитие городского герботворчества на данном этапе проходило под наблюдением и при личном участии Михаила Михайловича Щербатова. Герольдмейстерскую должность Щербатов занял в 1771 г.^* До этого показал себя сведущим в геральдике человеком, приняв активное участие в обсуждении наказа, данного депутату Уложенной комиссии от Герольдмейстерской конторы^**. Впоследствии Щербатовым написан ряд работ, посвященных дворянству, в которых речь идет о правах дворян, об исконности их привилегий, об истоках происхождения многих знатных родов и т. д.^***

^***(Датирует и уточняет названия всех работ Щербатова Н. Д. Чечулин в статье «Хронология и список сочинений кн. М. М. Щербатова» (Журнал Министерства народного просвещения, 1900, № 8). Согласно представленному им списку на данную тему Щербатовым написаны следующие работы: «О древних чинах, бывших в России, и о должности каждого из них» (до 1776 г.), «Размышление о дворянстве» (1783—1785 гг.), «Краткое историческое повествование о начале родов князей российских, происходящих от великого князя Рюрика» (1785 г.), «Примечания вернаго сына отечества на дворянские права на манифест» (после 1785 г.).)

Заслуживают внимания намерения Щербатова упорядочить деятельность Герольдмейстерской конторы. К 1775 г. относятся документы, содержащие предложения о преобразовании Герольдии^*. Проанализировав действовавшую инструкцию герольдмейстеру, данную 5 февраля 1722 г., Щербатов при помощи комментариев, какими он сопроводил все ее пункты, показал, что она давно устарела и в новых условиях руководствоваться ею не имеет смысла. Указ о вольности дворянства, по мнению князя Щербатова, внес существенные коррективы в действия герольдмейстера, записанные в пунктах 1, 2, 3, 4, отчасти 5. В примечании к п. 5 Щербатов ставит вопрос о том, что «должно по состоянию России сочинить Герольдику, где бы не чужестранные, но российские гербы в пример были поставлены, однако не отбиваясь от общих правил сей науки»^**. Взамен устаревшей Щербатов составил «Проект инструкции герольдмейстеру, каковой по нынешним обстоятельствам ей быть надлежит»^***. В новой инструкции, состоящей из 20 пунктов, четко определялись права и обязанности герольдмейстера, деятельность которого, впрочем как и в первой инструкции, была в основном связана с учетом и контролем находящихся на государственной службе дворян и недворян. Значительное место в работе герольдмейстера отводилось оформлению сословных привилегий и прав дворянства, работе по составлению дипломов и гербов, сбору материалов для создания родословной книги всего дворянства. В п. 7 говорилось и о городских гербах: «также ежели поведено от нас будет сочинить какому городу герб и дать на оный диплом или грамоту, оный сочиняет герольдмейстер...»^****. В качестве помощников герольдмейстера для сбора более точных сведений о дворянстве на местах назначались в каждой губернии герольды. Щербатов для них также составил проект инструкции^*****.

^***(ЦГАДА, Госархив, разр. X, оп. 3, д. 236, л. 4—13.)

^****(ЦГАДА, Госархив, разр. X, оп. 3, д. 236, л. 6 об.)

Щербатов являлся знатоком практической геральдики. В постановлениях о пожаловании новоучрежденным городам гербов отмечается, что гербы сочинены герольдмейстером князем Щербатовым, под рисунками гербов Олонца и Вытегры стоит его подпись^*. Щербатов является автором знаменного гербовника, составленного по распоряжению Военной коллегии в 1775 г.^** В гербовник^*** включены 35 рисунков и описаний (под рисунками подпись Щербатова) полковых гербов: Таганрогского, Кинбурнского, Острогожского, Харьковского, Сумского, Изюмского, Белорусского, Украинского, Славянского, Иллирического, Сербского, Далмацкого, Булгарского, Волошского, Молдавского, Македонского, Венгерского, Донецкого, Елисаветоградского, Луганского, Днепровского, Херсонского, Полтавского, Ревельского, Полоцкого, Тульского, Свияжского, Ядринского, Черноярского, Оренбургского, Моздокского, Екатеринбургского, Колывано-Воскресенского, Семипалатинского, Ахтырского (рис. 28). Некоторые из них впоследствии были использованы как городские, например, харьковский, острогожский, сумской, оренбургский и др. В указах о пожаловании этим городам гербов отмечалось, что города имеют «старые гербы». Такие гербы, как таганрогский, луганский, семипалатинский, впервые составленные Щербатовым, не были позднее зафиксированы в качестве городских, а использовались некоторое время лишь на полковых знаменах до замены этих знамен новыми с другими эмблемами.

^**(ЦГАДА, Госархив, ф. 286, оп. 1, кн. 598, л. 202—202 об.)

Рис. 28. Рисунки гербов на знамена Таганрогского, Ядринского (верхний ряд), Екатеринбургского, Семипалатинского (нижний ряд) полков из гербовника М. М. Щербатова

Щербатов использовал в своем гербовнике также эмблемы, ранее существовавшие, помечая: «Сей герб есть тот, который город Ревель употребляет» или «Сей герб находился уже прежде сделанной в Герольдии». Рисунки в гербовнике составлены вполне профессионально, геральдически верно: нет наложения цвета на цвет, использованы геральдические фигуры, в большинстве случаев гербы просты композиционно.

В начале 1776 г. гербы, вошедшие в гербовник Щербатова, были назначены Военной коллегией в полки и батальоны, нуждающиеся в них, для помещения на знамена, штандарты и пр.^*

^*(Висковатов А. В. Указ. соч. СПб., 1899, ч. IV, с. 66, 75, 93; СПб., 1899. ч. V, с. 13—21.)

К сожалению, из-за отсутствия данных в полной мере трудно воспроизвести весь процесс изготовления гербов Герольдмейстерской конторой. Штат художников, по-видимому, был небольшой. После смерти в 1768 г. живописного мастера Ивана Токарева в штат Герольдмейстерской конторы был зачислен живописного дела мастером Артемий Бутковский, которого перевели из подмастерьев «за его добропорядочные поступки, прилежность и в живописном деле искусство»^*. В течение ряда лет Бутковский был основным исполнителем художественных работ в Герольдмейстерской конторе^**. В начале 80-х годов рисованием городских гербов занимались художники Иван Шаврин, Алексей Шерстнев, Иван Москвитенев^***.

^**(Лукомский В. К. О геральдическом художестве в России, с. 18.)

^***(Лукомский В. К. О геральдическом художестве в России, с. 20.)

Одновременно со Щербатовым в Герольдмейстерской конторе была занята еще одна вакансия. По предложению генерал-прокурора А. А. Вяземского, куратора Герольдии, Сенат определил товарищем герольдмейстера служившего в Статс-конторе подполковника И. И. фон Эндена, признав его «за способного» исправлять эту должность^*. Впоследствии в правительственных указах фон Энден действительно фигурирует как автор ряда городских гербов, хотя данные его биографии отнюдь не свидетельствуют о его склонности и какой-либо причастности ранее к подобной работе. Из доклада Сената Екатерине II по поводу фон Эндена явствует, что он, хоть и служил много лет беспорочно, но в основном по военному делу: в 1730 г. поступил на службу солдатом, в 1733 г. определен в сухопутный корпус сержантом, где дослужился до чина майора. В 1758 г. фон Энден уволился со службы, однако в 1768 г. был определен Сенатом членом Статс-конторы в чине надворного советника. Следующим чином — коллежского советника — его пожаловали уже при переходе в Герольдмейстерскую контору^**.

^**(Возможно, данной фигуре не стоило бы уделять такого внимания, если бы в дальнейшем с его именем не было связано становление определенной формы российского городского герба, далекой от общепринятой в геральдике и вызвавшей критику знатоков геральдической науки в XIX в.)

В 1772—1774 гг. наряду с непосредственным составлением гербов новоучрежденных городов в Герольдмейстерской конторе проводился сбор сведений о ранее сочиненных гербах. В октябре 1772 г. Герольдмейстерская контора послала на имя белорусского генерал-губернатора графа З. Г. Чернышева запрос, имеются ли гербы в городах присоединенных к России белорусских земель, ранее входивших в состав Речи Посполитой^*. В ответ на этот запрос в Герольдмейстерскую контору были присланы рисунки гербов провинций: Полоцкой, Витебской и Двинской^**, а затем Оршанской, Мстиславской, Рогачевской; о Могилевской провинции сообщалось, что она герба не имеет^***.

Герольдмейстерская контора вела тщательную проверку согласно списку штатных городов, «всем ли оным есть гербы и описании или которым нет»^*. Вырабатывались и определенные принципы составления городских гербов. Герольдмейстерская контора официально объявляла, что она «полагает за правило означить в гербе: 1) милость е. и. в. к сим селениям (переименованным в города. — Н. С.), 2) чтобы обстоятельствы или промыслы оных изобразить»^**. Исходя из этих принципов, были составлены некоторые гербы новоучрежденных городов Новгородской губернии в начале 70-х годов. Однако, например, из описания герба, составленного городу Олонцу, явствует, что за основу брались только признаки, характеризующие развитие данного города: в голубом щите изображен серебряный фрегат «в напамятование учрежденного карабельного строения Петром Великим в 1703 г. на Ладейном поле; верьх щита, пятью поперешными золотыми и серебряными полосами испещренный, на которых накрест положены два молота черного цвета под рудоискательною зеленою лозою, изъявляющее обретенные руды золотые и серебряные в сем уезде и заведенные заводы»^***.

^***(ЦГАДА, Госархив, разр. XVI, оп. 1, д. 803, л. 3—4. )

Все эти действия Герольдмейстерской конторы явились своего рода прелюдией к грандиозному мероприятию, осуществленному в ходе областной реформы, когда в течение десяти лет были собраны, сочинены вновь, нарисованы и разосланы по наместничествам несколько сотен городских гербов. В Герольдмейстерской конторе началось, если можно так выразиться, их «поточное» производство. В указе об утверждении гербов того или иного наместничества обычно давалось описание герба каждого города и объяснялось, почему выбраны данные эмблемы, что они символизируют.

Первоначально гербы городов по форме представляли собой гербовый щит, на котором помещалась та или иная эмблема. Так составлены гербы городов Калужского наместничества, трех городов Иркутской губернии, учрежденных до реформы 1775 г., Тульского наместничества, т. е. те, в создании которых принимал участие Щербатов. Щербатов использовал рисунки городских гербов, уже ранее сочинявшиеся Герольдмейстерской конторой, и считал необходимым отметить это. Например, в отношении тульского герба приписано: «Сей герб находился уже прежде сделанный в Герольдии». Выше указывалось, что такие же пометы имелись и в военном знаменном гербовнике Щербатова.

Во внешнем виде гербов произошли некоторые перемены, когда к их составлению был привлечен упоминавшийся уже товарищ герольдмейстера фон Энден. В указе от 20 июня 1778 г. о гербах городов Ярославского наместничества говорится, что по приказанию Сената этим городам сочинены гербы герольдмейстерским товарищем фон Энденом, «в сочинении же он держался главным предметом в каждом новом городе иметь часть герба Ярославля с некоторым по приличеству каждаго названия, где можно было, прибавлением^*. Таким образом, «с легкой руки» фон Эндена русский городской герб приобретает характерную форму: наместнический герб объединяется с собственно городским. Как уже отмечалось, эта форма вызывала нарекания специалистов, и в XIX в. делалась попытка ее изменить в соответствии с геральдической наукой. При составлении гербов городов Ярославского наместничества на гербовом щите помещался только элемент наместнического герба, но не наместнический герб целиком. В гербах Ярославля, Углича, Ростова мы находим известные уже эмблемы. Хотя не указывается, что это «старые гербы», никакого элемента наместнического герба не добавляется, чем подчеркивается традиционность данных эмблем.

В середине 1779 г. появляется новая серия городских гербов — Костромского и Рязанского наместничеств^*. В составлении их принимает участие назначенный на должность герольдмейстера действительный ст. советник Волков. Он берет за правило при составлении гербов соединять наместнический и городской гербы в одном щите. Так же как и при составлении гербов Ярославского наместничества, употребляется часть наместнического герба: в гербах Костромского наместничества — это «корма галерная с тремя фонарями и с опущенными лестницами», в гербах Рязанского наместничества — «серебряной меч и ножны, положенные на-крест, над ними зеленая шапка, какова на князе в наместническом гербе». Оба эти изображения помещаются в верхней части щита городского герба, т. е. являются составной частью эмблемы, символизирующей город.

В дальнейшем при составлении следующей серии гербов — Курскому наместничеству — в верхней (1-й) части щита помещается наместнический герб целиком^*. Во всех последующих городских гербах употребление в верхней (1-й) части щита герба наместнического города становится с этого времени обязательным. Они принимают за образец данную, по мнению знатоков геральдической науки, невозможную для городского герба форму, ибо при подобной композиции главной являлась эмблема наместнического города, а символ самого города играл второстепенную роль, в то время как должно было быть наоборот. Исключение составляют гербы городов, так называемые «старые». Обходя молчанием время появления, ограничиваются констатацией факта, что город имеет «старый» герб. В качестве «старого» герба обычно фиксируется рисунок из военного знаменного гербовника.

С момента издания указа «О гербах городов Санкт-Петербургской губернии»^* официально объявляется, что Герольдмейстерской конторой «гербы, кои уже были прежде, те собраны, а учрежденным ныне городам сочинены вновь». «Старые» гербы легко узнать по отсутствию в них герба наместнического города. Однако существовали исключения. Гербы трех городов Санкт-Петербургской губернии — Ораниенбаумский, Софийский, Рожественский — не относились к числу «старых», но герб Санкт-Петербурга в них не внесен. Иногда наблюдаются неточности. Например, герб города Ставрополя, составленный в Герольдмейстерской конторе в середине XV в., не отмечен как «старый»^**, а гербы городов Торжка^***, Торопца^****, Елатьмы^***** названы таковыми, хотя не зафиксированы ни в одном из известных к тому времени гербовников.

Особый подход наблюдается к гербам городов Белоруссии и районов, имеющих особые привилегии (Украина, Прибалтика, русская Финляндия). Несмотря на то что по требованию Герольдмейстерской конторы еще в 1773—1774 гг. были присланы гербы белорусских городов, в указах об утверждении городских гербов Могилевского и Полоцкого наместничеств^* отмечается, что города этих наместничеств гербов не имели, поэтому герольдмейстер Волков сочинил новые: в каждом гербе, включая наместнический, в верхней части помещалось погрудное изображение двуглавого орла — российский герб «в знак того, что сие наместничество присоединено к империи Российской». Такое сочетание государственного герба и городской эмблемы впервые встречается в гербовнике, составленном князем Щербатовым. Подобный герб сочинен им для Белорусского гусарского полка.

В гербах городов Минского наместничества, утвержденных значительно позднее, в 1796 г.^*, государственный герб изображен целиком, а герб наместнического города помещен на груди двуглавого орла. Эмблема такого вида добавлена в верхнюю часть щита всех городских гербов данного наместничества. Подобный принцип составления городских гербов применен и по отношению к городам Волынского, Брацлавского, Подольского наместничеств. Однако в противоположность Могилевскому и Полоцкому наместничествам прежние гербы этих городов тщательно собраны, зафиксированы и, как правило, присутствуют в новых гербах.

В указах о гербах городов Украины подчеркивается, что Собраны прежние гербы городов (Киевского, Черниговского, Новгород-Северского наместничеств)^*. В отношении городских гербов Прибалтики, русской Финляндии указывается, что они «гербы имеют старинные, доныне там употребляемые». Поэтому Герольдмейстерская контора предварительно собрала Рижской, Ревельской и Выборгской губерний «городам старые гербы, так и о тех городах, которые оных не имеют, изтребовав оттуда сведения, нужныя к пособствию изображения по пристойности гербов»^**.

Таким образом, процесс составления гербов имел при всей его кажущейся массовости целенаправленный характер. Для городов Великороссии, не имевших никогда гербов, почти сплошь составлялись новые гербы, составление носило поточный характер. В районах же, имевших особые привилегии, к городскому гербу подходили более внимательно: тщательно проверяли, имел ли город герб ранее, кем пожалован, если герба ранее не было, то обязательно запрашивались сведения о городе, на основании которых и составлялся новый герб.

Утвержденные Екатериной II городские гербы в виде гербовников с описанием и рисунком каждого герба отправлялись в наместнические правления^*.

^*(ЦГАДА, ф. 286, оп. 1, кн. 671, л. 2, 8, 9, 20 об., 25, 117, 123, 130—131, 158, 170; кн. 689, л. 11 об., 38 об.)

Введение института городского символа — одно из мероприятий правительства в деле преобразования городского общества — сопровождалось активной положительной реакцией на местах. После опубликования Городового положения гербы быстро включаются в городское делопроизводство. Так, уже в январе 1786 г. в «Генеральной записке о исполнении Городового положения», где были перечислены статьи, по которым состоялось его исполнение в Санкт-Петербурге, говорилось: «гербы во всех городах губернии утверждены», «печать градского общества изготовлена»^*. В то же время Городовое положение вошло в силу в Москве, а через год — в большинстве других губерний^**. Городские печати с конца XV в. вплоть до 1917 г. обычно несли изображение городского символа^***.

^***(Демидова Н. Ф. Русские городские печати, с. 529.)

Полученные в ходе областной реформы городами гербы как необходимый атрибут города выступают в Топографических описаниях губерний и наместничеств России, составленных в годы областной реформы^*. В силу недостаточной изученности истории создания Топографических описаний^** неясно, каким образом в вопросник попал пункт о гербе города. Возможно, какое-то влияние здесь оказала предшествующая анкета Шляхетского корпуса. Во всяком случае наряду с другими сведениями по истории города вопросник, созданный на основании правительственного указа о составлении Топографических описаний^***, содержал седьмой пункт, в котором спрашивалось, «какой герб города, когда и кем пожалован».

^*(Автором просмотрены Топографические описания наместничеств, хранящиеся в ЦГВИА, ВУА, д. 18561, 18628, 18638, 18646, 18668, 18680, 18727, 18570, 18743, 18768, 18801, 18799, 18356, 18870, 18875, 18331, 18888, 18901, 18911, 18920, 18964, 18959, 18827, 18977, 18998— 18999, 19023, 19024, 19038, 19061, 19076, 19086, 19088, 19090, 19107, 19121, 19134, 19161, 19176; Топографические описания наместничеств, хранящиеся в Архиве ЛО Института истории Р АН Р, ф. 36, оп. 1, д. 505, 516, 497, 477; Колл. 115, д. 603; ГПБ, Эрм. 367.)

^**(Рубинштейн Н. Л. Топографические описания наместничеств и губерний XV в. — памятники географического и экономического изучения России. — В кн.: Вопросы географии. М., 1953, сб. 31, с. 52.)

В отличие от анкеты Шляхетского корпуса, где, как указывалось выше, существовал вопрос о гербе города, на который положительные ответы имеются лишь в двух-трех случаях, в Топографических описаниях все города приводят сведения о своих гербах. Как правило, города сообщают о гербах, пожалованных им правительством в ходе областной реформы. Однако вместе с тем наблюдается тенденция отметить существование герба города исстари, «удревнить» его. Например, города Владимир, Новгород, Белозерск, Казань, Свияжск, Вологда и другие указывают, что имеют герб «от древних времен»^*. Города Муром, Воронеж, которым были даны гербы по указу Екатерины II, наряду с новыми заявляют, что у них имелись и «старые» гербы^**, описывают их (по военному знаменному гербовнику).

^*(ЦГВИА, ВУА, д. 18628, л. 13; д. 18646, л. 1, 3; д. 18875, л. 15—16, 62 об., 64; д. 18743, л. 5, 10 об.)

^**(ЦГВИА, ВУА, д. 18628, л. 13; д. 18628, л. 40 об. —41; д. 18668, л. 24 об. — 25.)

Отдельные города изобретают легенды о пожаловании им гербов издавна, задолго до указов Екатерины II. Например, Шлиссельбург считает, что его герб — ключ под короной — пожалован ему Петром I в 1702 г.^* В сообщении из города Павловска Воронежского наместничества утверждается, что герб ему пожалован в 1732 г.^** Город Уральск, входящий в Кавказское наместничество, где гербы городов были сочинены и пожалованы значительно позднее составленного Уральском описания, тем не менее извещает, что в его гербе изображен в середине ездок на коне, вверху две рыбы, а внизу гора. Герб будто бы пожалован в 1776 г. и прислан от генерал-фельдмаршала Г. А. Потемкина^*** (речь, по-видимому, идет о печати Уральского войска). Город Рыльск сообщает о пожаловании ему герба «прежними государями российскими»^****. Жители Симбирска утверждали, что герб города (колонна) пожалован ему «за двукратную храбрую оборону от разбойника Стеньки Разина»^*****. В исторических сведениях о городе Коломне встречается известие о том, что этот город построен вышедшим из Италии знатным человеком Карлом Колонною около 1147 г., «отчего он имя свое и герб, представляющий колонну или столп, заимствует»^******. Ярославны делают свой герб еще более легендарным. Из Ярославля пришло следующее сообщение о гербе города: «Сей герб дан великим князем Ярославом по той причине, что он, шествуя в Ростов по проливу из Которосли в Волгу, нашел на медведя, и онаго с помощью людей своей свиты убил»^*******.

Города Прибалтики и Украины, как правило, наряду с подробным описанием пожалованного им герба (выше отмечалось, что при составлении гербов Киевского, Черниговского, Рижского, Ревельского, Выборгского наместничеств были учтены их прежние гербы) сообщают сведения о его возникновении, причине и времени появления, кем был пожалован и т. д. Особенно подробные сведения о гербах городов — старых, новых, сравнение их с существовавшими магистратскими печатями — приводятся в Топографическом описании Черниговского наместничества^*.

О городских гербах теперь непременно упоминается в печатных трудах, посвященных историческому и географическому описанию областей и городов. О них имеются сведения в календарях-месяцесловах^*, в изданных Топографических описаниях отдельных наместничеств^**, в специальных работах исторического характера, посвященных городу, наместничеству^***, в трудах справочного характера, содержащих различные сведения о России конца XV в.^****, и т. д. Городские гербы составляют предмет особого интереса В. Г. Рубана, который в 1784 г. собирает сведения «о городах, реках и гербах»^*****, вероятно, на предмет издания этих сведений в виде справочника, аналогичного его труду, опубликованному в 1779 г.^****** Рисунки городских гербов оформляются в виде подношений Екатерине II различных официальных лиц^*******. Герольдмейстер Л. И. Талызин дает определение городового герба: «Гербы городские суть те, которые даются по свойству каждого города на основании высочайшей конфирмации»^********. Городские эмблемы, по мнению Талызина, «обыкновенно происходят или от свойства оных, или от их местоположения, или от какой-нибудь особливой редкости»^*********.

^*(Собрание сочинений, выбранных из месяцословов на разные годы. СПб., 1790, ч. IV, с. 193; СПб., 1790, ч. VI, с. 41, 43, 269-271; СПб., 1791, ч. VII, с. 79; СПб., 1793, ч. X, с. 299.)

^**(Топографическое описание Калужского наместничества. СПб., 1785; Зиновьев Д. Топографическое описание города Казани и его уезда. М., 1788; Топографическое описание Харьковского наместничества с историческим предуведомлением. М., 1788; Историческое и топографическое описание городов Московской губернии с их уездами. М., 1787.)

^***(Ларионов С. Описание Курского наместничества из древних и новых о нем известий вкратце. М., 1786; Георги И. Г. Описание российско-императорского столичного города Санктпетербурга и достопамятностей в окрестностях оного. СПб., 1794, с. 30; Туманский Ф. Опыт повествования о деяниях, положении, состоянии и разделении Санктпетербургския губернии включая народы и селения от времен древних до ныне... (1789—1790) (ГПБ, Эрм. 558); Болховитинов Е. Историческое, географическое и економическое описание Воронежской губернии. Воронеж, 1800.)

^****(Дилътей Ф. Г. Собрание нужных вещей для сочинения новой географии о Российской империи. СПб., 1781, ч. I. О Тульском наместничестве, с. 35 и далее; Плещеев С. И. Обозрение Российской Империи в нынешнем ея новоустроенном состоянии, с показанием новоприсоединенных к России от Порты Оттоманской и от Речи Посполитой Польской областей. 4-е изд. СПб., 1793, с. 46—179.)

^*****(Справки из наместничеств о городах, реках и гербах (ГПБ, ф. 550, д. IV-489, л, 1-211).)

^******(Имеется в виду дополненная и изданная В. Г. Рубаном работа Г. Богданова «Историческое, географическое и топографическое описание Санктпетербурга, от начала заведения его, с 1703 по 1751 год».)

^*******(Талызин Л. И., герольдмейстер. Руководство к геральдике, т. е. науке о гербах, содержащее происхождение, основание и нужные правила науки сей относительно до гербов Российских с начертанием и описанием оных (ГПБ, Эрм. 112); [Измайлов М.] Список Московской губернии пятнадцати округ... Всеподданнейше подносится Московской губернии от губернского предводителя Михаила Измайлова (1789) (Там же, Эрм. 284).)

Интересно, что многие Топографические описания, опубликованные в печати сведения о городских гербах появились ранее 1785 г., т. е. до Городового положения. О том, что городские гербы использовались в качестве отличительных знаков до 1785 г., свидетельствуют правительственные указы 1782 и 1784 гг. о форме одежды лиц из «дворянства и гражданства», находящихся на государственной службе^*. Учредив мундиры различных цветов согласно делению России на три полосы, указы предписывали сделать «отмены и различия для каждой губернии» согласно гербам, которые они употребляют. Губернские гербы изображались на пуговицах форменной одежды, на особых знаках должностных лиц и т. д.

Военное ведомство также внесло свою лепту в городское герботворчество. В начале 1784 г. Военная коллегия разослала указ во все крепости и гарнизоны с распоряжением всем обер-комендантам и комендантам сделать на местах печати: «наипаче как со внесением во оные одних токмо гербов тех городов, которых они, обер-коменданты, суть..., а в случае таком естли в котором из сих городов гербов не отыщется или и вовсе еще нет, относились бы о доставлении их рисунков на те города гербов прямо от себя в Герольдию...»^*.

В Герольдмейстерскую контору поступили рапорты от комендантов 28 крепостей. Комендант Звериноголовской крепости писал, что в канцелярии имеется печать, на которой вырезана звериная голова, найденная будто бы при постройке крепости^*. Куртамышский комендант сообщал сведения о казенной печати с изображением «степовой козы»^**, а бахмутский прислал в Герольдию рисунок герба, помещавшегося на батальонных знаменах^***. Коменданты этих крепостей сомневались, считать ли зафиксированные ими рисунки и изображения гербами, и требовали от Герольдии объяснения. В остальных же комендантских рапортах содержатся просьбы о присылке рисунков гербов для помещения их на печати крепостей. Комендант Ямышевской крепости Кашаев высказывал сомнения относительно необходимости сочинения гербов для крепостей, ссылаясь на то, что крепость — это «не город»^****. Однако подавляющее большинство комендантов излагало просьбы о присылке к ним рисунка герба. Двое прислали в Герольдию собственные рисунки гербов, сочиненные «по приличеству крепости»^*****. Ввиду того что Герольдмейстерская контора не спешила посылать в крепости рисунки, некоторые коменданты обращаются к ней с одной и той же просьбой по нескольку раз. Например, полковник Сверчков, комендант крепости св. Петра Сибирской линии, на протяжении шести лет написал семь рапортов в Герольдию^******. Он настоятельно просил прислать ему рисунок, по которому можно было бы изготовить печать, ибо «к печатанию случающихся при комендантской канцелярии письменных дел казенной печати не состоит» и он вынужден употреблять собственную печать. Примерный службист, Сверчков несколько раз объясняет в своих рапортах, почему необходимо сделать казенную печать: «а как под ведомством оной комендантской канцелярии состоят и протчия на линии крепости, в которыя на записку прихода и расхода казенных фортофикацыонных и протчих материалных вещей и разнаго звания денежной казны даются от концелярии шнуровые книги, и по неимению казенной печати припечатываютца шнуры собственною печатью...»^*******.

^*****(ЦГИА Р, ф. 1343, оп. 57, д. 5—5 об.л. 18-19, 21—21 об.)

Городские гербы, кроме печатей, продолжали помещаться на полковых знаменах, однако использование их военным ведомством в последней четверти XV в. очень сократилось. По указу от 20 ноября 1775 г.^* они снимались со всех полковых вещей, употребляясь только на печатях и знаменах. В 1768 г. гарнизонным батальонам, расположенным в крепостях и городах, не имеющих гербов, предписывалось помещать на знаменах не специально создаваемый герб этой крепости или города, а герб того полка, из которого данный гарнизон сформирован^**. С 1780 г. практически прекращается создание новых городских гербов для помещения их на полковые знамена. Место того или иного городского герба на знаменах занимает всадник, поражающий дракона, — московский герб^***.

^**(Висковатов А. В. Указ. соч. СПб., 1900, ч. 6, с. 57-58.)

Из сказанного явствует, что городское законодательство 70—80-х годов XV в. явилось главной причиной массового возникновения в России городских гербов. Городской герб в результате правительственных узаконений окончательно перемещается из узкой сферы действия в пределах военного ведомства в широкую общественную сферу, становясь неотъемлемой частью прав и привилегий, полученных городом. Со времени областной реформы в течение десяти лет мы можем говорить о становлении в России института городского герба. Создание института городского герба было одним из звеньев в целой цепи мероприятий правительства по отношению к городу. Вероятно, оно было обусловлено намерениями прикрыть консерватизм общего характера городского законодательства. Следует отметить, что городской герб в качестве знака, символизирующего отличие города от деревни, характеризующего город как самостоятельный административный центр с собственным управлением, был положительно воспринят русским обществом, что нашло свое выражение в самых различных проявлениях общественной жизни.