Глава шестая. Печати княжеские

§ 38. Печати киевских великих князей. При изложении печатей княжеских мы будем держаться порядка хронологического и вместе с тем проследим их по княжествам, чтобы из сравнения эмблем, на печатях разных князей встречаемых, вывести заключение о влиянии, которое изображения на печатях имели на фигуры, перешедшие в гербы областей и городов. Мы начнем с печатей великих князей киевских. Изображение архангела Михаила составляло почти всегда необходимую их принадлежность: это легко объясняется тем, что Киев, мать градов Русских, был центром, из которого Православие излилось на всю нашу Родину.

Единственная печать, сохранившаяся до нашего времени от XII в., привешена к жалованной грамоте князя Мстислава Владимировича и сына его Всеволода (1125—1132 гг.) (Карамзин Н. М. История Государства Российского. Т. 2, гл. 8. С. 113). Акт этот хранится в Новгородском Юрьевом монастыре, которому пожалован (Дополнения к Актам историческим... Спб., 1841. Т. 1, № 2. (Далее сокращено: Дополнения к АИ.)); на привешенной к ней серебряной позолоченной печати изображен с одной стороны лик Иисуса Христа, а с другой архангела Михаила, поражающего змия (Вестн. Европы. 1818, № 15/16. Ныне архангел Михаил изображается в гербе города Архангельска летящим, вооруженным пламенным мечом и щитом и поражающим поверженного дьявола. (См.: Указ 1780 г. окт. 2 (№ 15069) // Полное собрание законов Российской империи. Собр. 1-е)) (табл. IV, рис. 1).

От XIII и XIV вв. сохранилось также несколько великокняжеских печатей, и, несмотря на то, что стол великого князя перенесен во Владимир на Клязьме, Киев не потерял своего прежнего значения и знамя — архангел Михаил — не сходило с великокняжеской печати до половины XIV в. А именно: 1) когда по смерти Александра Невского брат его Ярослав Ярославич наследовал прародительский великокняжеский престол, то он двумя грамотами 1265 и 1270 гг. подтвердил Новгороду его прежние права и преимущества и при последнем из этих актов сохранилась одна свинцовая печать. Изображение на ней поистерлось; но тем не менее на одной стороне можно распознать лик Спасителя по сохранившимся буквам С—I, а на другой — святого, одетого в епанчу, держащего в левой руке щит, который покоится на земле, а в правой руке имеющего копье (СГГД. Т. 1. С 3-4). Может быть, это лик архангела Михаила, хотя сохранившийся с левой стороны знак вроде нашего Ф. (табл. IV, рис. 2) наводит на мысль, не было ли вокруг стершейся надписи Ярослав, как вокруг подобного изображения на грамоте тверского князя Александра Михайловича от 1327 г. видна надпись Александр (Там же. С 20). 2) К двум договорным грамотам, заключенным между вел. кн. Михаилом Ярославичем и Новгородом в 1295 г., привешена печать серебряная вызолоченная. На одной ее стороне изображен лик св. архангела Михаила (Не имеем, впрочем, твердых оснований оспаривать возражение, которое могут сделать, что образ св. Михаила помещен на означенных печатях, не как знамя города Киева, а в соответствии с именем, которое носил великий князь, акт писавший), на что указывают сохранившиеся по бокам печати буквы — М.Х., А, а на другой — св. Николая, правою рукою благословляющего, в левой держащего Евангелие, а с боков надпись (СГГД. Т. 1. С 5; Карамзин. Т. 4. Примеч. 187) (табл. IV, рис. 3). 3) К грамоте, заключенной между тем же великим князем и Новгородом в 1305 г., привешена свинцовая печать (табл. IV, рис. 4). На одной ее стороне изображен лик Спасителя, на престоле сидящего. Правою рукою Господь благословляет, а в левой держит яблоко с крестом, вокруг надпись — Ис. Хр. Hi Ka. А на другой стороне изображен также архангел Михаил с распущенными крыльями, одетый в броню. Печать эта по отделке, надписям и чекану так хороша, что почти без ошибки можно приписать ее мастерам греческим (СГГД. Т. 1.С 9). 4) Но и эта печать употреблялась не всегда: несколько более чем чрез десять лет после предыдущего документа, а именно в 1317 г., заключен тем же великим князем Михаилом Ярославичем также с Новгородом договор, скрепленный грамотою, к которой привешена иная печать: неизменною на ней эмблемою осталось изображение архангела Михаила, а на другой ее стороне видим св. Николая чудотворца (табл. IV, рис. 5). 5) Изъятие составляет печать великого князя Тверского Александра Михайловича на договорной его грамоте с Новгородом 1327 г. Печать эта имеет на одной стороне изображение Спасителя, восседающего на престоле и благословляющего, а с другой стороны — лик святого, с подписью вокруг Александр: он в епанче, по колена висящей, и держит в правой руке копье, а в левой щит (Там же. С 20). Но и это отступление от раз принятого начала нельзя, по нашему мнению, считать произвольным: оно объясняется тем, что в эту именно эпоху по смерти Юрия Даниловича, убитого в Орде вел. кн. Дмитрием Михайловичем Тверским, московский князь получил первенство в ряду князей русских и Иоанн Данилович Калита оспаривал и оспорил титул великого князя у Александра Михайловича Тверского (Карамзин. Т. 4, гл. 8).

Московский великий князь избрал для своих печатей другую эмблему; но обзору их должны предшествовать по времени печати смоленские.

§ 39. Печати смоленские и галицкая. К 1228 и 1229 гг. относятся торговые договоры смоленского князя Мстислава Давидовича с городом Ригою и Готландским берегом. Они давно уже изданы, но недавно открыт в тайном архиве города Риги реестр бумаг, в нем находящихся, и в акте этом следующим образом исчисляются заключенные с Смоленском трактаты: 1) договор 1228 г. между Смоленском и Ригою на русском языке с одною вислою печатью; 2) того же года с двумя вислыми печатями; 3) 1229 г. с одною печатью; 4) того же года с двумя печатями, из которых одна оторвана, и 5) смоленского князя Ивана Александровича утвердительная грамоты прежних договоров с Ригою и Готландским берегом, данная между 1330 и 1359 гг., с двустороннею желтою восковою печатью на малиновом снурке (Тоbiеn E.S. Die aeltesten Tractate Russlands. Dorpat, 1845. P. 44-45. В издании этом профессор Тобин, сделав перевод на немецкий язык древнейших русских договоров и трактатов, поместил некоторые снимки с этих бумаг и привешенных к ним печатей). К сожалению, из шести печатей, бывших на грамотах 1228 и 1229 гг., сохранилось только три, и все серебряные, привешенные на красных шелковых снурках. Одна из них с изображением льва и на обороте с надписью великого князя Федора печать. Известно, что князь Мстислав носил и другое христианское имя Феодор. Форма льва с расправленными когтями, положение его хвоста, пригнутого к спине (как это видно из табл. IV, рис. 6), заставляет подозревать иностранное происхождение этой эмблемы. На другой же печати сохранилась надпись (табл. IV, рис. 7), судя по которой заключают, что это печать смоленского владыки (Такое объяснение печати будет согласно с тем чтением надписи на ней, которое принимает И.И.Срезневский (Зап. Имп. археол. о-ва. Т. 3, ч. 2. С. 222). Он читает: влдк. Смоленско. и пчта. кръст. В снимках, нам известных, видны буквы: Iерьо (табл. IV, рис. 7), и, сравнивая эту надпись с правописанием слова: Иеремей в самом акте, я не нахожу причин сомневаться, что печать принадлежала этому именно лицу (Ср.: Карамзин. Т. 3. Примеч. 248; Tobien. Tractate Russlands. P. 47)). Нет, во всяком случае, никакого основания согласиться с Тобином (Tobien E.S. Op. cit) и признать ее за печать города Смоленска. За недостатком сведений, кто был в эпоху написания грамоты смоленским епископом (Амвросий. История Российской иерархии. М., 1822. Т. 1. С 161. (Далее сокращено: Амвросий.)), и судя по форме первых букв, которые уцелели на печати, можно, кажется, без ошибки заключить, что это была печать "лучшего", как сказано в самом трактате, "попа Iеремея", посланного в Ригу для заключения договора вместе с умным мужем Пантелеем (не ему ли принадлежала третья утратившаяся с акта печать?) (Имена двух этих лиц встречаются в самом начале трактата. "Уздумал Князь Смольнеский Мстислав, Давидов сын, прислал в Ригу своего лучьшего попа Iеремея и с ним умна мужа Пантелея". (СГГД. Т.2.С. 1))

Наконец, в рижском архиве на той же переписке 1229 г. сохранилась третья печать с совершенно неясным изображением святого во весь рост, и с обеих сторон этой фигуры — буквы, которых разобрать нельзя (Tobien E.S. Op. cit. P. 47-48. Снимок с печати этой приложен к его книге: Die altesten Tractate Russlands) (табл. IV, рис. 8). Ближе всего признать это изображение за лик св. Феодора, имя которого носил заключавший трактат смоленский князь: труднее объяснить в этом смысле надпись, очевидно неполную.

При этом необходимо упомянуть о желто-восковой, на малиновом шелковом снурке привешенной, печати к договорной грамоте смоленского князя Ивана Александровича с Ригою. На одной стороне этой печати изображен крест, а на другой персона, одетая в епанчу и в латах и идущая с булавою от правой стороны к левой. Вокруг надпись, которую разобрать, несмотря на все усилия, нельзя: по очертанию букв она не русская и, вероятно, принадлежала представителям города Риги, скрепившим этою печатью обещание соблюдать трактат со стороны Риги. Доказательством того служит как форма креста нерусская, так и одеяние на персоне: оно совершенно рыцарское (СГГД. Т. 2. С. 11) (табл. IV, рис. 9).

§ 40. Из рассмотрения означенных княжеских печатей XII, XIII и XIV вв. мы делаем следующие выводы: 1) что для великого княжества Киевского образовалась постоянная эмблема архангела Михаила, и 2) что так как печать должна была заменять подпись князя и притом охранять святость и ненарушимость того трактата, к которому приложена, то всего естественнее было ей носить на себе изображение того святого, по имени которого князь назывался, и, кроме того, надпись, чья печать. На обороте видим нередко лик Спасителя или святого, напр.: Николая чудотворца, который пользовался и пользуется у нас особенным почитанием.

Сообразно изложенному началу у князя Галицкого Юрия Львовича, который, наследовав после смерти дяди своего Мстислава Даниловича и Владимирскую область, принял наименование короля Российского, Rex Russiae, на печати было с одной стороны изображение Юрия, или Георгия, на троне в венце и с скипетром в правой руке, кругом подпись: Domini Georgii, regis Russiae, а на другой стороне: всадник в латах, в руках щит и знамя, а вокруг надпись: Domini Georgii principis Ladimeriae (Карамзин. Т. 4. С. 104; Примеч. 204, 268, 276).

§ 41. Печати великих князей Московских (Большая часть печатей московских великих князей напечатана в Румянцевском собрании государственных грамот и договоров. На это издание мы ссылаемся, а у себя перепечатываем только немногие печати как образцы). Переходя к московским великокняжеским печатям, мы должны предварительно заметить, что и на них отразились те же отличительные черты, какие мы видели и на других княжеских печатях, т.е. что великий князь утверждал грамоту изображением того святого, которого он почитал своим покровителем, а надпись, что печать принадлежала такому именно великому князю, вполне заменяла его подпись. Но рядом с этим типом вырабатывалась постепенно другая идея: Москве было суждено постоянными усилиями, беспрерывною, долговременною борьбою с врагами внутренними и внешними дойти до высших понятий о самодержавии, положить прочное основание самостоятельному государству и расширить его пределы. Это убеждение в великом призвании Москвы, эта борьба во всей своей полноте отразилась сперва на штемпелях монет великих князей Московских, а потом на печати их. Несмотря на все разнообразие изображений этих, наука должна, по нашему мнению, найти в них общие черты, и мы воспользуемся изложенным выше началом при изложении истории московской печати и московского герба.

Следуя порядку хронологическому, мы начнем с печатей именных и отметим:

1) Печать великого князя Иоанна Даниловича Калиты: на его духовной грамоте 1328 г. печать восьмиугольная, с изображением на одной стороне Спасителя, а на другой св. Иоанна Предтечи. Вокруг по обеим сторонам надпись: Печать великого князя Ивана. Она серебряная позолоченная, отличается отчетливостью отделки и тем, что хорошо сохранилась (СГГД. Т. 1. С. 33, 35; Карамзин. Т. 4. Примеч. 325).

2) На договорной грамоте великого князя Симеона Иоанновича Гордого с его братьями (1341 г.), вообще обветшавшей, были привешены две восковые печати; но они до того повреждены, что изображения на них распознать, к сожалению, нельзя (СГГД. Т. 1.С 37); но на духовной грамоте великого князя Симеона, в монашестве Созонта, 1353 г., сохранились три печати: одна серебряная позолоченная двусторонняя, великокняжеская, с изображением на одной стороне св. Симона, что гласит и надпись: Семен святый, а на другой подпись: Печать князя великаго Симеона всеа Руси. Рядом с этою великокняжескою висят две восковые, односторонние, и по-видимому перстневые, печати, приложенные, вероятно, не вел. кн. Симеоном, а монахом Созонтом: на одной из этих печатей изображена персона, по очертанию лица и по форме античная гемма, а на другой — малый шестиугольник, внутри и вокруг его непонятная надпись (Там же. С 38).

3) К духовной великого князя Иоанна Иоанновича 1356 г. привешена серебряная позолоченная двусторонняя печать, на которой изображен с одной стороны св. Иоанн с надписью: Arioc Иоаннъ, а с другой подпись: Печать князя великаго Ивана Ивановича, без прибавления "всея Руси" (Там же. С 41, 43; Карамзин. Т. 4. Примеч. 386).

Но на монетах его правления, до нас дошедших, в штемпеле уже начинает проявляться убеждение о борьбе с врагами и о победе над ними: а именно на некоторых его монетах изображен воин в остроконечной шапке (нет сомнения, что это сам великий князь, который, вынув меч из ножен, как бы готовится на бой (табл. V, рис. 1), на обороте надпись: Великаго князя Ивана Ивановича; а другое изображение (табл. V, рис. 2) еще знаменательнее: человек намерен поразить мечом гидру, которая, разъярившись, силится броситься на него (Чертков А.Д. Указ. соч. С 1-2). Повторяем (ибо на этом будет основан наш дальнейший вывод) : во всех этих типах слишком много смысла и значения для того, чтобы приписать изменение рисунка вкусу и произволу денежника: как великий князь грозит поразить гидру, так чрез полстолетия мы увидим его поразившим ее тогда, когда враг действительно ослабеет и будет побежден (Из многих известных нам древних печатей Западной Европы, равно как славянских племен, где та же идея борьбы с врагами выражалась подобным образом, мы приведем одну печать Лешка Черного, бывшего на польском престоле с 1279 по 1289 г. Печать эту мы заимствуем из нового сочинения Фоссберга: Siegel des Mittelalters von Polen, Lithauen, Schlesien, Pommern und Preussen. Berlin, 1854. Taf. 18. Она изображает самого герцога в полном вооружении, защищающего крепость от неприятеля, в виде крылатого чудовища (табл. V, рис. 6). Ср.: Карамзин. Т. 4. С. 91).

4) Печать великого князя Дмитрия Иоанновича также серебряная, имеет на одной стороне изображение св. Дмитрия Солунского и букву Д, а с другой - строчную надпись: Печать князя великаго Димитрия. Но заметим, что изображение св. Дмитрия на двух дошедших до нас печатях великого князя Дмитрия Иоанновича не одинаково, а именно: на первой духовной его грамоте 1371 г. он представлен в броне и развевающейся епанче, с венцом на голове, со знаменем в правой руке и кругом в левой (СГГД. Т. 1. С. 51), а на печати, привешенной ко второй его духовной 1389 г., к оружию прибавлен меч, висящий позади, так что видны только рукоятка его и конец, в правой руке копье, а в левой щит сердцеобразной формы с монограммою X, вокруг изображения надпись: Св. Димитрий, а с другой стороны подпись: Князя великого Дмитрия Ивановича всея Русси (Там же. С 62; Карамзин. Т. 5. Примеч. 116), титул, которого мы прежде не встречаем и который принят после договорных грамот Донского с братом его, князем Владимиром Иоанновичем, и детьми сего последнего. Мы не упоминаем при этом о печатях, привешенных к договорным этим грамотам, потому что они дурно сохранились и надписи до того стерлись, что не знаешь, кому печати эти принадлежали. На одной из них виден образ св. Николая (СГГД. Т. 1. С. 53).

Столь известные и богатые последствиями победы, одержанные Дмитрием Донским над татарами, дали ему полное право на изображение в виде человека, обращенного влево и держащего в правой руке секиру, а в левой меч (табл. V, рис. 3), поднятые вверх, как будто бы он готовился на бой. Пред ним звезда, а вокруг надпись: печать князя великого Дмитрия (Reichelsche Munzammlung. Spb., 1842. В. 1. P. 3; Baron Chaudoir. Apercu des monnaies Russes. Vol. II. 3. (Рейхель Я..Я. Дополнение к русской нумизматике среднего века // Зап. Имп. археол. о-ва. Т. 1. С. 23)). Позднее князь является на коне с подъятым мечом, а под лошадью человеческая голова (Reichelsche Munzammlung. В. 1.3). При преемнике Дмитрия Донского тип этот еще более развился и установился.

5) На большой печати великого князя Василия Дмитриевича, сообразно тому же началу, которым руководствовались прежние наши великие князья, изображен совершенно согласно с подлинником (Под именем подлинника разумеется собрание правил иконописания. Он расположен по месяцам и дням, и под каждым числом описывается, как должно изображать святого, которого в тот день празднует св. церковь), в виде образа, св. Василий Кесарийский, а на обороте подпись: Печать князя великого Васильева Дмитриева всея Руси. Печать эта привешена к духовной его грамоте 1406 г. (СГГД. Т. 1.С. 74) Но вместе с тем на печати переходят те эмблемы, которые мы уже видели на московских монетах, эмблемы, столь приличные Москве и деятельности ее великих князей. Так, к договорной грамоте великого князя Василия Дмитриевича с дядею его, князем Владимиром Андреевичем (1389 г.), привешены три печати, из них одна большая и по почетному своему месту на левом краю, без сомнения, принадлежавшая великому князю, носит изображение всадника на коне, копьем вооруженного (табл. V, рис. 4) (Там же. С 64, 71). Фигура эта мало отличается от штемпеля на монетах того же великого князя; но еще ближе к ним великого князя печать: всадник, рассекающий воздух мечом (Там же. С 82) (табл. IV, рис. 10); а что это изображение самого великого князя, о том свидетельствует надпись на монетах его с тем же изображением: Князь великий Василий Дмитриевич (Чертков А.Д. Указ. соч. С. 9. Как самое слово князь происходит от коня и ездить, как военная служба отправлялась благородным сословием на коне, так всего приличнее для князя было изобразить себя на монетах и печатях конным. Такое его положение было самым естественным и потому удержалось надолго).

В то же самое время, как эта воинственная и грозная эмблема усвоена московским великим князем, независимо от Москвы возникло и росло на западе России сильное противовесие ей — Литва. Из маленькой, бедной и ничтожной области Гедимин и его потомки возвели ее на степень государства, расширив ее пределы на счет Москвы. Тот же всадник, едущий на коне под снятым мечом, был усвоен и Литвою, и если Витен, взявший этот герб, видел в нем по выражению нашей летописи (Прибавление к Ипатьевской летописи // ПСРЛ. Т. 2. С 346. В статейном списке русского посольства в Польшу 1673 г. погонь описан так: "Особа рыцарская на коне в погоне, имеющая в руке меч обнаженный". Иванов П.И. Описание Государственного архива старых дел. М., 1850. С.321) "рыцаря збройнаго на коне с мечем", погонь этот впоследствии обратился в изображение самого литовского великого князя, едущего, по обыкновению, на коне на защиту своих владений, и для расширения пределов своего государства. Та же идея, не оставлявшая московских великих князей, не могла не выразиться на их печатях и монетах, а простое сравнение печатей великого князя Василия Дмитриевича с печатью Витовта заставляет подозревать заимствование (если не идеи, то изображения) (табл. IV, рис. 11), что становится совершенно ясным, если вспомнить, что великий князь Василий Дмитриевич был женат на дочери его, Софии Витовтовне (Зап. Имп. археол. о-ва. Т. 1. С. 226; Сахаров И.П. // Зап. Отд. Рус. архива. Т. 1. С. 129). Пользуемся случаем, чтобы приложить к этому исследованию печать князя Корибута Ольгердовича, владевшего Новгородом-Северским. Она носит изображение всадника с копьем, а русская надпись на обороте ее показывает, как твердо Литва была сплочена с коренною Россиею (Фоссберг. Указ. соч. С 43. Табл. XXIII) (табл. VI, рис. 5).

Что действительно на московских деньгах и печатях был изображен сам государь всея Руси, доказывает, кроме надписи, и то, что на иных монетах великий князь представляется как бы в минуты отдыха занимающимся охотою: он верхом и на правой руке держит сокола (Чертков А.Д. Указ. соч. Табл. 1, 5-6). Какую важность придавали у нас в древности этой забаве, тому лучшим доказательством служит устав о соколиной охоте царя Алексея Михайловича. Штемпель этот не был чужд и печатям: хотя он не встречается ни на одной из великокняжеских, мы видим печать с этим изображением привешенною к духовному завещанию 1498 г. князя Ивана Юрьевича Патрикеевича (табл. V, рис. 8) (СГГД. Т. 1.С. 338). Сходство ее с монетным штемпелем чрезвычайное (табл. V, рис. 7). Обстоятельство это, т.е. переход такой эмблемы на печать местного удельного князя (надпись стерлась, и не видно, кому именно печать принадлежала) , вполне объясняется тем, что перстни составляли часть наследства, упоминаемого в завещаниях, и этим путем переходили от одного князя к другому.

Таблица I

Из частных печатей великого князя Василия Дмитриевича сохранились на монетах такие, каких не видим приложенными к грамотам. Мы уже неоднократно выражали убеждение, что название — печать, постоянно придаваемое этим изображениям, не могло бы иметь места, если бы они действительно не были печатями в настоящем значении слова. Не придается же этот эпитет всаднику на коне, как портрету самого государя или другим эмблемам, также на монетах встречающимся и выражающим характер деятельности, но не печать великого князя Московского. А что остатки печатей этих в оригинале или в слепках на грамотах не сохранились, не должно удивлять никого: все ли печати изданы, известны ли все древние перстни, хранящиеся в Московской Оружейной палате, в казенных и частных архивах и музеях, а сколько истреблено пожарами, невежеством и тому подобными действиями? (Нельзя не желать, чтобы драгоценные эти памятники нашей старины, наконец, были изданы вполне и достойным их образом. За образец подобного издания можно взять: Abrahami Gorlaei Antverpiani dactyliothecae seu annulorum sigillarium collectio cum explicationibus Jacobi Granovii. Lugduni Batavorum. 1695)

Преследуя одну главную цель, показать, как образовался московский и впоследствии государственный герб, и в этих только видах излагая княжеские печати, мы покажем главный тип печатей, сохранившихся на оборотной стороне московских денег, чеканенных при великом князе Василии Дмитриевиче: это голова в профиль, обращенная вправо, в шапке, а по сторонам две тамги ханов Золотой Орды, которые требовали, чтобы на монетах подвластных им князей был вычеканен такой знак покорности (Чертков А.Д. Указ. соч. С. 5). Голова эта представлялась влево или вправо, была различных очертаний, видов (Там же. Табл. I, 5, 8, 9, 12 и др), что условливалось большим или меньшим искусством мастера, чеканившего деньги; но, вероятно, эта была копия с антика, напр., со вставленного в печать князя Андрея Владимировича (СГГД. Т. 1.С. 82).

6) Печать преемника и сына великого князя Василия Дмитриевича, Василия Васильевича Темного, принявшего титул Государя всея Руси, носит еще более примет его идей о самодержавии Москвы. На монетах его времени главный тип, неизменный почти на всех его деньгах с подписью — осподарь (Чертков А.Д. Указ. соч. С. 31, 33; Табл. III, 5; Табл. IV, 8), есть сам великий князь (о чем свидетельствуют поставленные с боков буквы к и н), направо скачущий и колющий копьем змия (Там же. Табл. II, 1, 4). Значение этой эмблемы на печати отца Иоанна Васильевича вызвано памятью, если вспомнить его отношения к татарам и удельным князьям (табл. V, рис. 5). Тем же объясняется как сохранение прежних типов, т.е. человека с мечом и секирою, всадника, скачущего с мечом наголо или едущего с соколом в руке (Там же. Табл. II, 2-3, 6-7; Табл. III, 11; Табл. IV, 1-2, 12 и др), так и введение новых изображений, а именно: а) человек — великий князь, судя по короне и одеянию, в которых он представлен, как будто выговаривает другому человеку, стоящему пред ним на коленях (Там же. Табл. II, 9) (табл. V, рис. 9); б) сидящий на престоле великий князь в короне с атрибутами власти: скипетром и державою (Там же. Табл. II, 11; Табл. III, 2, 6) (табл. V, рис. 9,10) ; надпись и те же буквы к: и к ясно свидетельствуют, чье лицо изображено в этом штемпеле; в) одинаковый смысл, выраженный аллегорически, просвечивает и чрез другие эмблемы, встречаемые на монетах того же государя, как-то: бегущий грифон, а под ним лежащий навзничь человек, на обороте надпись: Князь великий Василий (Там же. С. 11-12), или: два человека лицом к лицу держатся за дерево, и каждый тянет его к себе, а на обороте человеческая голова с надписью вокруг: Князь великий Василий (Там же. С. 28, табл. III, 4), далее человек, колющий копьем зверя, стоящего на задних лапах (Там же. С 29, табл. III, 7), или стреляющий из лука в птицу, на дереве сидящую, причем на другой стороне отмечено: Князь великий Василий (Там же. Табл. III,8-9), или рубящий что-то топором, и та же надпись (Там же. Рис. 12), или, наконец, держащий в руке срубленную голову, под которой точки, вероятно, означают капли крови (Там же. Табл. IV, 12).

Таблица II

Изложить подробнее типы изображений на монетах великого князя Василия Васильевича нам казалось необходимым потому, что от долговременного его правления сохранилось мало печатей с тем официальным штемпелем, который был усвоен его предками и передан преемникам его власти и идей. Печать с изображением всадника, едущего влево с копьем в правой руке (надпись вокруг непонятна), а на обороте гемма, представляющая двух людей, сидящих на камне и как будто указывающих на облако, вставленная в ободочек с надписью: Князя великаго Василья Васильевича, утверждает договорные грамоты великого князя Московского с князьями Андреем и Константином Дмитриевичами от 1428 г. (СГГД Т. 1.С. 90)

Кроме того, пользовался вел. кн. Василий Васильевич другою печатью, состоявшею из геммы с изображением женской головы, обращенной влево, с зубчатым венком. Она вставлена в именной ободочек (Там же. С. 112, 134, 135, 137, 150) (табл. VI, рис. 1). Эту головку, в дурно сделанной копии, видим на некоторых монетах того же великого князя (табл. V, рис. 12, 13) (Чертков А. Д. Указ. соч. Табл. IV, 7).

На позднейших грамотах печать эта заменена следующею, по-видимому, также геммою: четыре лошади бегут попарно в противоположные стороны, а на них стоит человек с головою, окруженною лучами (не Феб ли это?); в одной руке он держит ветку, а другая приподнята кверху, как будто бы он правит лошадьми, но без вожжей (табл. VI, рис. 3). Нельзя ли видеть и в этой эмблеме намек на тогдашнее положение и значение Москвы и московского великого князя: препятствием, встречавшимся на пути к уничтожению уделов, могли соответствовать два шара, изображенные на земле между ногами лошадей. Тою же идеею может быть объяснено и изображение на оборотной стороне печати: лев: пожирающий змея (СГГД Т. 1. С. 176, 206, 208) (табл. VI, рис. 3). Надпись вокруг нее: Печать великаго князя Василья Васильевича, а на той стороне, где лев, видны буквы, которые могли означать мастера и которые как несущественные опущены в печати великого князя Иоанна Васильевича (Там же. С. 206); доказательством же того, что это действительно была гемма, служит самое положение ее в печатях: у великого князя Василия Васильевича она положена вдоль, а в печати сына его - поперек (табл. VI, рис. 2 и 3) (Там же. С. 208, 215).

Таблица III

7) Эмблема - лев, пожирающий змея, усвоена великим князем Иоанном III, а на другой стороне его печати видим изображение человека, стоящего с мечом в руке против ангела, который держит в руке кольцо, а вокруг их надпись: Печать великого князя Ивана Васильевича (Там же. С. 215, 225, 227, 238, 243 и др) (табл. VI, рис. 2). В то же время Иоанн III употреблял печать с изображением: двух всадников, едущих друг другу навстречу; один из них, с правой стороны, в панцире, в латах и шлеме, а другой — полунагой. Вокруг та же надпись, что и на предыдущей печати (Там же. С. 220). На монетах этот великий князь продолжал употреблять штемпель своих предков, т.е. всадника с поднятым мечом (табл. V, рис. 14) (Чертков А. Д Указ. соч. С. 42-43); а всадник на коне, поражающий копьем дракона, перешел на печать великого князя Тверского Михаила Борисовича (СГГД. Т. 1. С. 215), пока, наконец, великий князь Иоанн III, став Государем и Обладателем всея России, не возвратил себе прародительской, многозначительной эмблемы, для того чтобы Москва более не покидала ее никогда. Изображение всадника, коня и змеи на этой печати отчетливее, чем на предыдущих печатях, особенно на древних монетах, которые, несмотря на поставленные на них имена лучших иностранных мастеров (каков был, напр., Аристотелес) (Чертков А.Д. Указ. соч. Табл. V, 8), не могут пощеголять отчетливостью отделки. Сообразно коренному началу, и на этой печати надпись гласит, что на ней изображен сам великий князь. Оборотная сторона занята двуглавым коронованным черным (т.е. императорским) орлом, а вокруг обеих этих эмблем надпись, выражающая полный титул государя Русского. С одной стороны: Великий Князь Иван Божиею милостию Государь всея Русии; а с другой: и Велики Князь Влад(имирский) и Моск(овский) и Нов (городский) и Пск (овский) и Тве(рский) и Уго(рский) и Вят(ский) и Пер(мский) и Бол(гарский) (СГГД. Т. 1.С. 333) (табл. VI, рис. 4). Это уже не печать, а герб, что разумел и сам великий князь: тогда как прежде вокруг всякого изображения в печати (кроме всадника или вообще лица, представлявшего самого великого князя на троне, на охоте, в суде и т.п.) означалось, что это печать такого-то именно князя, здесь о печати не упоминается. Это, повторяем, герб, который, в сущности, оставаясь неприкосновенным и только изменяясь в частях несущественных, как-то в форме крыльев, положении московского герба на груди герба всероссийского или на обороте его и т.д., переходил из поколения в поколение и дошел до настоящего времени. Так как о гербах русских вообще и о гербе государственном в особенности будет говорено в третьей части нашего труда, то здесь мы соберем все то, что сказано было выше о значении московской печати, и, воспользовавшись другими, как русскими, так и иностранными, об этом предмете известиями, решим вопрос, что означал всадник на коне, поражающий дракона. Для этого мы начнем с понятий общих, так как эмблема эта, не чуждая всему Северу, повторяется в сагах скандинавских (Известна сага о Рагнаре Лодброке, избавившем царевну Толу, дочь царя Герранда, от страшного дракона. Mithologie illustree. Paris, 1852. VoL. 2. P. 89). Для образца мы приводим печать одного из герцогов Подолии Александра, сына Кориата и внука Ольгердова (Приведенное сочинение Фоссберга. Т. 24. С. 44) (табл. VII, рис. 4). На печати этой, относящейся к 1375 г., виден св. Георгий в венце, под лошадью дракон, пораженный копьем (Художник, очевидно, хотел изобразить на печати всю легенду о победе, над драконом одержанной; дерево на заднем плане картины могло служить для этой только цели. А как в то время художества были мало развиты в Польше, это доказывает плохое изображение лошади и всадника).

Таблица IV

§ 42. Змей, орудие злого духа при грехопадении прародителя нашего, мог означать только злое, в какой бы форме оно ни проявлялось, в виде ли внешнего врага, в виде ли раздоров, разделяющих государства и приближающих их к погибели, в виде ли невежества: все равно. Если императрица Екатерина II не нашла лучшего способа выразить окончательную победу, одержанную Петром Великим над прежним порядком вещей, в России преобладавшим, как в виде всадника на коне, который топчет змею в то время, как она хочет ужалить лошадь, то нет ничего неестественного, что великие князья русские, видевшие явное зло в раздроблении России на мелкие владения и желавшие сплотить их воедино для пресечения другого несчастия — владычества татарского, не могли выразить идею эту, становившуюся целью их жизни, лучше, как изобразить великого князя готовым на бой.

Эпоха, когда эмблемы эти нашли себе место на печатях и монетах московских великих князей, постепенное развитие этого типа до окончательной его отделки при великом князе Иоанне III и, наконец, наследственность его доказывают, что предположение наше не лишено достоверности. А что это было действительно изображение самого великого князя, подтверждают буквы кн. (Князь), которые встречаем на большей части монет с этим штемпелем, и притом нередко надпись кругом или на обороте — великий князь, господарь и т.п., всегда в соответствии с действительным титулом государя, в его грамотах употреблявшимся.

Форма изображения всадника, поражающего дракона, навела на мысль, что это св. Георгий. Почитание, которое оказывалось Святому буйце, как он назывался в древних наших грамотах (Дополнения к АИ. Т. 1, № 2; ПСРЛ. Т. 4. С 9), Победоносцу, очень древне и обще всей Европе, не исключая и России (Святой Георгий родился в Каппадокии, служил в римских легионах при императоре Диоклетиане, пользовался почетом и за обличение язычества подвергся страшным преследованиям и ужасным мучениям. (См.: Энциклопедический лексикон. Спб., 1838. Т. 14. С 91-92)). Бесстрашие св. Георгия проявилось в освобождении им царевны Аи (Aja) от дракона. Митрополит Макарий в Великой Минее так описывает это чудо: "В Палестинском городе Гевале поселился в озере великий змей, которому жители отдавали на съедение детей своих. Когда очередь дошла и до царской дочери, св. Георгий явился ей при озере, где она стояла, как обреченная жертва, и повелел ей, обвязав дракону голову своим поясом и уздою коня, влечь его в город. Царевна исполнила приказание Победоносца, и, когда она притащила чудовище в город, св. Георгий отрубил ему голову мечом и таким чудом обратил в христианство идолопоклонников Гевальских". Этому описанию соответствуют и изображения подвигов св. Георгия, напр., в церкви (в алтаре, у западных врат) в Рюриковом городище близ Старой Ладоги (оно мало известно, и потому мы его прилагаем на табл. VI, рис. 5) (Изображение этого образа есть в издании покойного А.Н.Оленина: Объяснение фигур к письму о славянах от времен Траяна и русских до нашествия татар. Спб., 1833), на древнем барельефе в собрании П. Н. Царского (Тромонин К.Я. Очерки с лучших произведений живописи, гравирования, ваяния и зодчества... М., 1839. Т. 1. С 228; Ученые зап. Моск. ун-та. 1833. №5), на Джиотовой картине и др.; но обыкновенное изображение этого чуда у нас и в Западной Европе есть: всадник, в развевающейся мантии, в полном вооружении и на всем скаку, поражает копьем дракона. Таким мы его видим на древнем римском барельефе в московском Успенском соборе (Подробное описание этого барельефа, равно как разыскание о его значении, находим в статье И.М.Снегирева, помещенной в Записках Одесского общества истории и древностей российских (Т. 2. С. 470 и след.). Изображение этого памятника есть в "Достопамятностях Москвы", изд. Тромониным, и в "Древностях Российского государства"), на древних наших образах и картинах (Филимонов Г.Д Описание памятников древности церковного и гражданского быта Русского музея Карабанова. М., 1849. С. 1-2; Табл. рисунков II, 1,3,12). Из этого, впрочем, нисколько не следует, чтобы всякий всадник на коне, поражающий змия, был непременно св. Георгий, тем более что он всегда пишется в венце, как и другие святые, а не в шлеме и не в короне княжеской. Под этим изображением нередко скрывается высокий смысл; напр., рыцари средних веков, на щитах которых встречается также всадник, попирающий дракона, хотели этим выразить победу над идолопоклонством (Не этим ли значением образа св. Георгия, а никак не тем, что всадник был уже на щите Олега, объясняется свидетельство Стрийковского, что на Галатских вратах Византии он видел это изображение? Карамзин. Т. 1. Примеч. 315). Точно так благочестивые предки наши любили воспевать подвиги св. Георгия, Егория храбраго, как защитника православия, чему доказательством служат многие народные песни (Чтения в о-ве истории и древностей российских при Моск. ун-те. 1848. Т. 9. Смесь. С 148).

Таблица V

§ 43. Относительно значения эмблемы, видимой на московской печати, имеются некоторые очень важные свидетельства, из которых открывается, за кого почитали у нас всадника в гербе московском. Во всех письменных памятниках до царствования Алексея Михайловича включительно, т.е. до последней четверти XVII столетия, при объяснении московского герба постоянно говорится, что это князь, человек на коне с копьем, ездец, который колет, побеждает змия (Акты Археографической экспедиции (далее: ААЭ). № 90; СГГД. Т. 4. С 26; Дополнения к АИ. Т. 5. С 303. Ср. мою статью о российском гербе в "Санктпетербург. ведомостях" (1847. № 142) и в "Московских" И. М.Снегирева (Моск. ведомости, 1853. № 69)).

Ясно свидетельствуют об этом: 1) Котошихин; он прямо пишет, что "в истинной Московскаго княжения печати вырезано — царь на коне победил змия" (Котошихин Г.К. О России в царствование Алексея Михайловича. Спб., 1840. С. 29,77, 90); 2) дворянин и боровский наместник Василий Лихачев в статейном списке посольства своего во Флоренцию в 1659 г. пишет, что за столом у него, когда он угощал великого герцога Тосканского и его двор, было устроено три орла двоеглавых, и на средине одного из них изображен: "Великий государь наш на аргамаке" (Древняя российская вивлиофика. 1774. Т. 4. С. 349; Рус. ист. сборник, изд. обществом истории и древностей российских. Т. 3. С. 332); а когда великий герцог спросил его, всадник в средине орла не представляет ли св. Георгия? Лихачев прямо ответил, что это сам царь с копьем (Рус ист. сборник. Т. 3. С. 338); 3) в составленном в царствование Алексея Михайловича официальном собрании форм сношений русских государей с другими монархами, их титулов и гербов, московский герб, в средине Всероссийского Орла, истолкован так: "На персех изображение наследника" (Древняя российская вивлиофика. Т. 16. С. 118); 4) александрийский патриарх в XVI в. был уверен в том, что всадник не св. Георгий, а русский царь. Посмотрев на печать грамоты, к нему присланной, он прямо спросил архидиакона новгородского Геннадия, посланного к нему царем Иоанном Васильевичем: "На кони де благоверный царь на сей печати?" "Государь на коне", — ответил ему русский (Путешествие Геннадия, архидиакона софийского, и купца Василия Познякова в XVI в. (рукоп. Главного архива Министерства иностр. дел). Ср. статью И. М.Снегирева о московском гербе в "Моск. ведомостях" (1853. №69. С. 707)); и 5) в описи имущества царя Алексея Михайловича один из десяти его перстней описан так: "Перстень с разными финифты, в нем изумруд четвереуголен, на нем вырезано: персона человеческая на лошади съ саблею, под лошадью змий" (Зап. Имп. археол. о-ва. Т. 3. С. 71; статья И.П.Сахарова о русских древностях), а в законах его времени и последующих царствований до начала XVIII в. постоянно упоминается, что это "Ездец" (1682 г. Апреля 29 (№ 915), 1726 г. Марта 11 (№4850)).

Таблица VI

Считаем нелишним привести здесь следующую надпись, которая сохранилась на заглавном листе славянской Библии, изданной в Москве в 1663 г. На листе этом (табл. VII, рис. 3) выгравирован московский герб: в средине двуглавого орла всадник с бородою и в царской короне. Под ногами коня пораженный копьем дракон. Вокруг всадника начертаны следующие буквы: В.Г.Ц.В.К.А.М.В.В.М.Б.Р.С, т.е. Великий Государь, Царь, Великий Князь Алексей Михайлович всея Великия, Малыя, Белыя России Самодержец. Что слова сии относятся прямо к всаднику, об этом свидетельствуют приложенные к гербу надписи из св. Писания (Надписи эти, равно как буквы и стихи, прямо относятся к лицу всадника, т.е. царя. Вот они: сверху - из Песни песней, 3-й гл., ст. 11: "Дщери Сиони, изыдите, и видите в царе Соломоне, в венце, им же венча его мати его, в день обручения его (и в день веселия сердца его)"; далее из Пророчества Исайи, гл. XXXII, ст. 1: "Се бо Царь Праведный воцарится и князи с судом владети начнут". С левой и правой стороны орла также надписи из Пророчества Исайи, гл. XLV,ct. 13: "Аз возставих его с правдою Царя, и вси путие его правы") и следующие стихи:

 Орла сугубоглавство - образ сугубодержавства, 
 Алексия царя над многими странами начальства. 
 В десней скиптр знамения царствия, 
 В шуей же - держава его самодержавствия. 
 Бысть глав трезубия венцы, 
 Троицы содержащие концы. 
 Посылаемии на главы побеждающих враги, 
 Просящих от нея помощи крепкия руки. 
 Успевай и царствуй великий Царь, в новом Израиле. 
 Наставляй и управляй и по Христе Спасителе, 
 Побеждай копием сопротивнаго тя змия, 
 Наипаче же мечем духа еретика злаго.

(Экземпляры такой Библии с выходным листом нередки. Они есть в Императорской публичной библиотеке, у гр. Уварова и др)

Подобно тому представлен царь в короне, с крестом на персях и побеждающим змия на заглавном листе книги, изданной Лазарем Барановичем в 1674 г. под заглавием: Трубы нарочитыя праздников Господских, Богородичных и проч. Над всадником надпись: "Ты убо яко добр воин" (2-го Посл. к Тим., гл. 2, ст. 3).

Так единогласно объясняли московский герб русские, но иностранцы, привыкшие видеть в этой форме изображение св. Георгия Победоносца, смотрели и на наш герб иначе. Но это воззрение иностранцев на московский герб образовалось только позднее, а первоначально и они толковали его так же, как русские; в древнейших, напр., изданиях путешествий Герберштейна и Гваньини на заглавном листе изображен московский великий князь и подле него щит с московским гербом (копию которого читатель видит на табл. VII, рис. 1-2). Сверху надпись: московский великий князь (Moscoviter Grosfurst) и стихи, в которых государь в первом лице говорит, что наследовал Московское государство от предков и покорен только Богу. Точно так и Менетрие, знаменитый геральдик, живший в XVII столетии, прямо говорит, описывая московский герб, что это всадник серебряного цвета, вооруженный копьем и убивающий дракона в естественном виде (Menestrier C.F. Nouvelle methode raisonnee du blason ou de l'art heraldique. Lyon. 1780. P. 480). С другой стороны, однако, как великий герцог Тосканский не усомнился спросить у Лихачева, не святой ли Георгий на коне виден в гербе московском, так и Коллинз, бывший при дворе царя Алексея Михайловича и оставивший описание тогдашней России, утверждает, что на груди орла изображен св. Георгий на коне; к чему, однако, не забыл присовокупить, что последний, как некоторые говорят, прибавлен с тех пор, как королева Елизавета прислала царю Ивану Васильевичу орден Подвязки (Чтения в о-ве истории и древностей российских при Моск. ун-те. Засед. 26 янв. 1846 г. № 1, отд. 3. С. 17). Едва ли ошибемся, если скажем, что такое толкование могло родиться только на Английском посольском дворе того времени. Наконец, Корб (Korb I. G. Diarium itineris in Moscoviam... anno 1698. Viennae Austriae, 1700/1701. P. 186), в дневнике которого сохранилось прекрасное изображение государственной печати с городскими гербами (табл. XVII), также не усомнился сказать, что московский герб представляет св. Георгия.

Таблица VII

В XVIII в., как будет подробно изложено далее в истории всероссийского герба, законодательными памятниками объяснено, что в московском гербе изображен св. Георгий Победоносец.

§ 44. Печати русских удельных князей. Каждый из удельных князей, младшей братьи великого князя, управляя самостоятельно и независимо своею областью, доставшеюся ему по праву преемственности от его предка, если не был ограничен в своем праве договором с Москвою или иным актом (Сколько можно судить по дошедшим до нас известиям, подобное ограничение права чеканить монету было редко и относится к позднейшему времени, к XV и XVI столетиям. Угличский, напр., князь Андрей Васильевич был лишен такого преимущества. Брат его, великий князь Иоанн Васильевич, писал в завещании своем: "А сын мой Юрий с братьею по своим уделом в Московской земле и в Тферьской денег делати не велят, а деньги делати велит сын Василий на Москве и во Тфери, как было при мне" (СГГД. Т. 1. С. 397)), чеканил монету с своим штемпелем и именем, а, с другой стороны, вступая в договоры, закрактаты с великим князем, или с Новгородом, или с равным себе удельным князем, утверждал акты эти своею печатью. Таким образом, удельные князья нисколько не рознятся в этом отношении от великих князей, а потому, держась прежде высказанного убеждения о связи, в которой изображения на печатях находятся с штемпелем на монетах, мы, излагая историю печатей удельных князей в хронологическом порядке, вместе с тем проследим, сколько то позволят наличные памятники нашей нумизматики и сфрагистики (Печатей удельных князей, точно так же как и частных лиц, издано пока немного. Доселе известные мы успели дополнить некоторыми новыми, благодаря предупредительности просвещенного начальства Императорской публичной библиотеки и археологов наших гр. А. С. Уварова, А. Н. Попова и Ф. Г. Солнцева), в какой мере отразилось изображение, видимое на печати, или, по крайней мере, идея его на монетном штемпеле? Считаем нелишним заметить при этом, что печати удельных князей состояли по большей части из гемм, в именные ободочки вставленных, и что исключение из этого правила составляют великие князья тверские и некоторые из московских удельных князей, усвоивших себе знамя московское — всадника на коне с мечом или копьем, или вместо того другие эмблемы, которые, имея то же значение, не были чужды московским печатям и монетам.

Таким образом, печати удельных князей не отличаются родовым и наследственным характером эмблем, и как на исключение должно смотреть, если гемма или сделанное в России подражание ей с печати отца переходила на печати сыновей, обыкновенно же последние избирали себе новую гемму.

Таблица VIII

В редких случаях печать удельных князей бывала двусторонняя: по большей же части она состояла из одного изображения, вокруг которого означалось: печать такого-то князя, по имени и по отчеству.

Относительно происхождения гемм, для сей цели употреблявшихся, мы можем только повторить прежде сказанное, т. е. что Россия снабжалась ими первоначально из Византии, что нередко с этих прелестных оригиналов у нас делались копии, по большей части плохие, и, наконец, что с XV только столетия начали получаться подобные печати из Западной Европы. Привычный глаз легко отличает последние (не говоря даже о не совсем отчетливой их работе) по содержанию и идее изображения: тогда как греческие антики представляют головку зверей, птиц, мифологических богов, геммы, с Запада привезенные, — целую историю в лицах; поэтому первые просты, вторые сложны и замысловаты.

Печати князей наших изданы почти исключительно в Румянцевском собрании государственных грамот и договоров (т. 1—2). Исчисляя их, мы будем ссылаться на это издание и дополним их теми, которые нам удалось собрать и которые доселе нигде еще не были изданы.

§ 45. Точно так, как несомненно, что печати великих князей русских начинаются ранее XII столетия, от которого они сохранились в немногих экземплярах, так нет сомнения, что и удельные князья, договариваясь с Киевом, Москвою и между собою, всегда утверждали свои сделки и трактаты печатями, заменявшими подписи, хотя и не сохранилось печатей этого рода ранее XIV столетия. Такое явление, впрочем, станет совершенно ясным, если вспомним, что печати, к трактатам между князьями прилагаемые, были почти исключительно восковые, и притом чаще висячие, всего более подверженные случайностям. Тем не менее, однако, и по тому, что осталось, можно проследить историю печатей московских удельных князей XV в. почти без перерывов, чего, к сожалению, не можем сказать о печатях других князей.

Таблица IX

На договорах московских великих князей Дмитрия Иоанновича Донского и сына его Василия Дмитриевича с двоюродным братом первого и дядею второго князем Владимиром Андреевичем от 1388 и 1389 гг. сохранилось несколько печатей с разными изображениями. Тогда как на монетах кн. Владимира Андреевича, подобно штемпелю на деньгах московского великого князя, виден человек, вооруженный секирою и мечом (Чертков А. Д. Указ. соч. С. 128), на одной из печатей того же князя представлена женщина в короткой епанче, держащая в правой руке меч, а в левой, сколько можно судить по дурно сохранившемуся слепку, голова человека (СГГД. Т. 1.С. 64, 71), а на другой его печати представлена идущая вправо нагая женщина (Там же. С. 57).

В 1423 г. великий князь Василий Дмитриевич, составляя духовное завещание в пользу сына своего Василия Васильевича и жены своей Софии Витовтовны, поручил исполнение этой записи младшей своей братье — князьям Андрею, Петру и Константину Дмитриевичам, равно как сыновьям князя Владимира Андреевича, бывшим тогда в живых князьям Семену и Ярославу Владимировичам. При составлении грамоты были свидетели. Она подписана (по-гречески) митрополитом Фотием, но ни великий князь, ни душеприказчики акта не подписали, а приложили к нему печати: великий князь — московскую, а братья его утвердили свое согласие на приведение в исполнение распоряжения старшего брата также своими печатями. У каждого из них была особенная печать: у князя Андрея Дмитриевича на ней изображена смотрящая влево голова рыцаря в шишаке с развевающимися на нем страусовыми перьями (камей, вероятно, западного происхождения), вокруг надпись: Князя Андреева Дмитриевича. У брата его кн. Петра Дмитриевича изображен на печати человек, который, держа собаку за одну лапу, заставляет ее перескочить чрез палку. На ободочке: Печать княжа Петрова Дмитриевича. Наконец, третий брат приложил печать двустороннюю с надписью, одинаковою с обеих сторон: Печать княжа Константина Дмитриевича; но изображения различны, а именно: с одной стороны два нагих человека, держа за узду каждый по лошади, ведут их одну навстречу другой; а на оборотной стороне представлено дерево, которого корни занимают нижний край поля, а раскидистые ветви верхнюю треть печати. Между ветвями видны три лица, а под ветвями с правой стороны от дерева идет осел или лошадь, рядом с ним человек, навстречу ему с левой стороны два человека: как бы приглашающие первого; на земле же у корня дерева два каких-то животных. Значение этой печати ясно: это образ приема трех странников Авраамом (Там же. С. 82).

Таблица X

К означенному завещанию великого князя Василия Дмитриевича не приложил своей печати один из братьев его, князь Юрий Дмитриевич, который, воспользовавшись малолетством великого князя Василия Васильевича, вздумал было похитить беззаконно правление великим княжением, пока в 1428 г. он не отказался от притязаний своих особо заключенным между ними договором. К этому акту привешено, кроме других уже известных печатей, еще две печати, из которых одна совсем стерлась и по порядку, судя по месту, вероятно, принадлежала младшему из дядей великого князя Андрею Дмитриевичу, а другая, хотя без круговой надписи и потерта, сохранилась, однако так, что видны изображения с обеих ее сторон: с одной — женская голова в античном уборе, а с другой — голова старца с бородою. Всех печатей привешено четыре: акт заключали великий князь и его печать первая, за ним старший дядя Константин Дмитриевич и его печать на втором месте слева, далее (так как кн. Петра Дмитриевича, умершего в 1428 г., тогда уже не было в живых) следовал Юрий Дмитриевич, и мы считаем себя вправе думать, что тотчас описанная, двусторонняя печать принадлежит ему (Там же. С. 90).

Не всегда, однако, применимо и помогает это начало: по месту определять владельца печати, особенно когда неизвестно, чья была первая печать. В этих случаях, во избежание упрека в произвольном толковании, достаточно отмечать только для полноты, какие на грамотах встречаются печати: так, на договорной грамоте 1433 г. можайских князей Ивана и Михаила Андреевичей с великим князем Василием Васильевичем сохранилось две печати, из которых одна совсем стерлась, а на другой виден одноглавый орел (В числе перстней, после царя Алексея Михайловича оставшихся, упоминается один с изображением птицы - неясыть с детьми. И. П. Сахаров. (Зап. Имп. археол. о-ва. Т. 3. С. 73) предполагает, не оттиск ли это означенной печати, только не видно детей), сбирающийся лететь. Этот камей так хорош, что мы его приводим в наших рисунках для сравнения с другою, также без имени, печатью (неизданною) XV в. с изображением орла (табл. XI, рис. 1, 4). По печатям, однако, сохранившимся на договоре, заключенном в 1445 г. между великим князем Василием Васильевичем и можайскими князьями Иваном и Михаилом Андреевичами, можно доискаться, какие были у последних эмблемы, а именно: к акту привешено три печати, из которых первая слева великокняжеская, вторая без имени, на ней всадник на коне с копьем (На других печатях того же князя всадник держит как будто иное орудие (СГГД. Т. 1. С 149, 152)), а над головою две точки, должна принадлежать кн. Ивану Дмитриевичу Можайскому, у которого и на деньгах тот же штемпель — всадник на коне, под ним собака или змей, или даже воин с одною саблею (Чертков А.Д. Указ. соч. С. 117, 119; Reichel. P. 341-342); а печать князя Михаила Андреевича (такова надпись вокруг ее) носит изображение женщины, обращенной лицом вправо; она одета в длинное платье, имеет на голове шишак, в правой руке палку, на которую упирается, а в левой меч, поднятый вверх; очертание лица и драпировка платья (табл. XI, рис. 5) не оставляют сомнения в античном происхождении этого изображения (СГГД. Т. 1.С. 135). Сын же князя Михаила Андреевича князь Василий Михайлович избрал для своей печати другую эмблему: единорог, стоя на задних лапах, рогом своим забодал дракона (Там же. С. 253, 275).

Таблица XI

Далее, в 1433 г. утвердили между собою взаимную дружбу великий князь Василий Васильевич, князья Константин и Юрий Дмитриевичи, сын последнего Дмитрий Георгиевич, и к грамотам, по этому случаю составленным, привешено пять восковых печатей, из которых на трех изображений совсем не видно, а из двух других: на первой осталась обращенная вправо голова какого-то чудовища с раскрытою пастью и на второй женская голова с античным профилем и в повязке, пред лицом полукруг вроде луны (?) (Там же. С. 104). Наконец, на печати князя Дмитрия Юрьевича Шемяки осталось изображение головы воина, смотрящего влево, рука и грудь его в латах, а голова в шишаке, с левой стороны — какие-то неправильно начертанные буквы (может быть, это случайные остатки дурно сделанного слепка). Вокруг надпись: Печать Дмитрия Юрьевича (В то же время у того же князя видим другую печать с изображением, не совсем, впрочем, ясным и распознаваемым: с правой стороны птица, над нею шестиугольная звезда, а с левой - змея (?), как бы пьющая в облаках и ниспадающая на землю. (Там же. С. 130)).

От 1448 г. на договорных грамотах также великого князя Василия Васильевича и его детей с князем Боровским Василием Ярославовичем сохранилось две восковые печати, обе без надписей (которых, кажется, вовсе и не было). Они замечательны по красоте камеев (табл. XI, рис. 2 и 3) и представляют: одна — нагую женщину в головной повязке, натягивающую лук, она обращена вправо и опирается о столб; а на другой виден купидон (Там же. С.142, 162, 168, 201).

К числу неизвестно кому принадлежащих печатей относятся еще две, из которых одна, с изображением дельфина или подобной ей рыбы, сохранилась на договорной записи, заключенной в 1448 г. князем Дмитрием Шемякою с можайскими князьями Иваном и Михаилом Андреевичами о посылке к великому князю Василию Васильевичу с прошением принять их в любовь и дружбу (Там же. С. 150), а другая - коронованный лев, бегущий влево, с головою, обращенною назад: печать эта привешена вместе с великокняжескою к договорной грамоте, заключенной в 1451 г. между князем Суздальским Иваном Васильевичем и великим князем Василием Васильевичем. Печать сего последнего занимает почетное, первое с левого края, место, а вторая (вокруг которой надпись почти вся стерлась) должна принадлежать суздальскому князю (Там же. С. 186).

Таблица XII

§ 46. Обозрев печати удельных московских князей, живших в правление великого князя Василия Васильевича и приходивших с Москвою в мирные или враждебные соотношения (что и выразилось в их трактатах, приложением печати утвержденных), переходим к государствованию великого князя Иоанна III Васильевича. Он продолжал поддерживать с удельными князьями те же, как и предки его, сношения и определял свои права и преимущества договорными грамотами, в которых требовал от князей почтения, "чтобы его, великого князя, и его великое княжение держали честно и грозно без обиды", и в то же время, постепенно ограничивая прежние права независимости младшей братьи, касательно сношений с другими государями, сбора податей и т. п., увеличивал тем самодержавие Москвы. Значение ее росло в материальном и нравственном отношениях, пока не сложилось государство, делавшее излишним заключение Московским великим князем трактатов с удельными князьями.

Подобные договоры Иоанна III писались от имени великого князя и старшего сына его Ивана Ивановича (умершего в 1490 г.), который потому прилагал к договорам и свою печать. На ней видим двух мужей, идущих друг к другу навстречу. Оба они держат по копью; но один из них с правой стороны в шляпе и полунаг, а другой в шлеме, и грудь у него в латах. Вокруг надпись: Печать князя великого Ивана Ивановича (Там же. С. 238). Форма фигур, одеяние и драпировка на них обличают греческое происхождение этих изображений. Когда же по смерти великого князя Ивана Ивановича право на наследство Московского великого княжества перешло к другому сыну его, Василию Иоанновичу, то и он не был исключен из участия в договорах Москвы с удельными князьями. Но в то время уже сложилась московская печать, т.е. с одной стороны всадник на коне, а на обороте — двуглавый орел, и эти эмблемы перешли также на печать наследника престола, с тем только различием, что печать его в объеме своем меньше той, какая была у великого князя и государя всея России (Там же. С. 347), величина изображения имела, мы увидим, прямое отношение к степени важности и значения печати.

Братья великого князя Иоанна Васильевича имели каждый свою печать, а именно: князь Борис Васильевич Волоцкий имел в печати изображение, по сложности своей и разделению поля близко подходящее к гербу (вероятно, западного происхождения) : поле разбито на два, и верхняя половина рассечена на три части, из которых в средней сидит человеческая фигура, в крайних видим по птице, а в нижней половине восемь идущих вправо воинов (на них-то сверху и смотрит человек, как бы князь или начальник). Вокруг печати надпись, свидетельствующая об имени ее владельца (Там же. С. 238, 289, 313).

Таблица XIII

Другой брат великого князя Иоанна III, князь Углицкий Андрей Васильевич, имел на своей печати иное изображение: двух всадников, копьями вооруженных и едущих навстречу один к другому. Кругом подпись: Печать Князя Андрея Василъевича (Там же. С. 243, 248, 259 и след).

Но сыновья князя Бориса Васильевича князья Федор и Иван Борисовичи Волоцкие не сохранили на печатях своих изображения, их родителем принятого, а оно заменено у князя Федора Борисовича (заимствованною с Запада) эмблемою: по бокам крепостной двери стоят два рыцаря в панцирях и шлемах и поднятыми вверх руками поддерживают толстое бревно, на котором с правой стороны сидит птица и клюет что-то, а с левой видна фигура человека (Там же. С. 333). Вокруг надпись: Печать Князя Федора Борисовича. Еще сложнее изображение на печати брата его кн. Ивана Борисовича (что гласит и надпись вокруг ее) : на лодке построен навес под императорскою короною. Его поддерживает на воздухе ангел, а на короне сидит птица (не орел ли?) в профиль с расправленными крыльями. Всю эту картину (могущую представлять какое-нибудь событие из истории Германии) довершают два человека, сидящие один на носу, другой на корме лодки, и оба трубят (Там же. С. 333).

Наконец, у третьего сына великого князя, князя Юрья Ивановича, видим на печати человека (судя по одежде простолюдина), который колет рогатиною в пасть львиную голову, между тем как собака бросается на зверя (Там же. С. 347).

Таблица XIV

§ 47. Сохранилось также несколько (сравнительно немного) печатей великих князей Тверских, приходивших в сношения с Москвою.

На монетах великого княжества Тверского видим почти исключительно те же изображения, какие были и на московских, современных им, деньгах; поэтому если встречаем на монетах великих князей Тверских изображения человека с мечом, копьем, щитом или луком, четвероногих, птиц, то и всадники, едущие с мечом наголо, с птицею на правой руке и т.п., не чужды тверской денежной системы (Чертков А.Д. Указ. соч. С. 71-96; Reichelsche Munzsammlug. Vol. 1. P. 321 fl). Подобно тому и на печатях великих князей Тверских, которые от времен Михаила Ярославича именовались великими князьями и долго спорили с Москвою о первенстве, видим всадника на коне, едущего влево и поднявшего меч, как бы готовясь на бой; такова печать великого князя Тверского Бориса Александровича (надпись на печати), приложенная к договорным грамотам его с великим князем Московским Василием Васильевичем от 1447 и 1451 гг. А у сына его Михаила Борисовича, заключившего в 1462 г. договор с великим князем Иоанном III о бытии им в дружбе и согласии, видим на печати такого же всадника: он в броне, епанча развевается по ветру, голова в шишаке и меч поднят кверху, а под ногами коня изгибается дракон (Чертков А.Д. Указ. соч. С. 215).

С конца XV в. Москва, дотоле медлившая и старавшаяся обеспечить себя трактатами с удельными князьями, которых независимость она все еще щадила и только изредка и слегка ограничивала, стала действовать решительнее. Были покорены уже Новгород и Двинская земля, была подвластна Пермь, в 1485 г. Тверь признала себя данницею государя Московского и всея России, затем князья Верейские, Ростовские, Ярославские и иные утратили свои владетельные права (Карамзин. Т. 4. С. 111-114). Если и затем Москва расширяла свои владения, то она приобретала их на основании обыкновенных гражданских сделок, и всякие уступки земель от удельных князей Москве утверждались купчими или меновыми грамотами, которые вместо подписей укреплялись печатями: так, на грамотах 1566 г. между государем царем Иоанном Васильевичем и двоюродным его братом князем Владимиром Андреевичем видим печать последнего — олень, обращенный влево, лежит под кустом, повернув голову назад (СГГД Т. 1. С. 529, 533). С другой стороны, когда удельные князья перешли в службу и под покровительство государя и обладателя всея России, то место прежних договорных грамот между Москвою и удельными князьями заступили т.н. подручные грамоты, которыми князья, как подданные, обязывались служить Москве, а в случае нарушения верности уплатить определенную сумму денег, и представляли за себя ручательство какого-нибудь духовного лица и нескольких лиц, правительству известных. Поручительства эти отбирал один какой-нибудь боярин, к тому уполномоченный, который в конце грамоты и прикладывал свою печать, что всегда означалось на самом акте, в рукоприкладстве. Таких подручных грамот от государствования великого князя Василия Иоанновича, равно как от царствования Иоанна Грозного, осталось довольно много, и хотя почти всегда упоминается, что такой-то боярин "к сей грамоте подручной и печать свою приложил" (Там же. С 432); но печати эти, будучи восковыми, или совсем искрошились, или изображения на них до того стерлись, что разобрать их невозможно. На подручной грамоте, данной в 1528 г. по князьям Шуйским, сохранилась печать боярина Михаила Юрьевича Захарина: обращенная влево женская голова с сборчатого вокруг шеи драпировкою. Что касается наконец до печатей других удельных князей, то эмблемы на них помещались на том же основании, как и на московских печатях. Для примера указываем на печать белозерского князя Михаила Андреевича (табл. XI, рис. 6): на ней представлена богиня плодородия, голова ее в сиянии, в левой руке держит она рог изобилия. Вокруг надпись, полагать должно, показывала, чья печать (Печать эту мы заимствуем с рукописей Императорской публичной библиотеки (№ 14, 18-20, 25 и др.): жалованных грамот Кирилло-Белозерскому монастырю (с 1448 по 1468 г.)). Тип драпировки одежды свидетельствует о греческом происхождении камея, с которого изображение снято. Труднее разобрать печать, от XV также века сохранившеюся, и вологодскому князю Андрею Васильевичу принадлежавшую: орел держит в клюве венок, а по бокам его что-то вроде арматур (Неоднократно повторяется печать эта на жалованных грамотах князя Андрея Васильевича тому же монастырю от 1467 г. (Рукоп. Публ. б-ки. №40-41)) (табл. XI, рис. 7).

Таблица XV

§ 47. Обзор княжеских печатей, во всем их разнообразии, как по форме, так и по эмблемам, доводит до убеждения, что они были по большей части заимствованные геммы или подражание им, сделанные, может быть, греческими, итальянскими зодчими и другими мастерами, приезжавшими в Россию. Великий князь выбирал то изображение, которое ему более нравилось из имевшихся под рукою и которое ближе выражало его политическое положение и отношение к Орде или к великому князю. Оттого наследственных печатей не было, и нередко один и тот же князь в разные эпохи своего правления, при неодинаковых обстоятельствах и на разных документах, прилагал различные печати (Я. Я. Рейхель, говоря об удельных русских деньгах, всегда старается показать, откуда тип их заимствован. Иногда такое объяснение и может удаваться, но по большей части оно оставляет повод сомневаться, не произвольно ли подобное толкование, говоря, напр., о всаднике, поражающем дракона, он хочет видеть заимствование его с монет Владислава, герцога Богемского (Зап. Имп. археол. о-ва. Т. 1. С. 25-26), тогда как легенда о драконе была и в Скандинавии, и в Польше и имеет общечеловеческое значение). Надпись вокруг, чья печать, служила, при этой неопределенности изображения, необходимою ее принадлежностью и ручательством за ее неприкосновенность. Исключения из этого правила редки.

Печати эти носились в виде привесков (судя по ушкам, которые остались на некоторых печатях), но чаще на кольцах и перстнях. Их было очень много и у частных людей, з цари обращали на них внимание и любили щеголять их красивою отделкою и большим числом.

Перстни в старину отличались особенными названиями: напалы, жиковины, или жуковины, булатники. В средину их вставлялись камни, а кругом их убирали или жемчугом, или алмазными, яхонтовыми и изумрудными искрами. Из камней были в употреблении: алмазы, лалы, перелифты или ониксы, сердолики, изумруды, яхонты лазоревые и червчатые и др. В духовных грамотах князей наших нередко встречаются особые статьи с подробным описанием перстней, переходивших в наследство. В духовной, напр., грамоте князя Дмитрия Ивановича 1509 г. помещено: "Двадцать и три жиковины женских золоты с яхонтцы и с лальцы и с изумруды и с жемчужки и с плохим каменейцом. А перстней моих золотых у Андрея у Белкина, да у Федора у Малова и пр." Не мудрено поэтому, что в казне царя и великого князя Алексея Михайловича сохранилось несколько перстней древних, перешедших к нему по наследству от предков. Это описание так любопытно, что мы его приведем вполне (Сведениями о перстнях мы обязаны И.П.Сахарову (Зап. Имп. археол. о-ва. Т. 3. С. 67. (Ср.: СГГД. Т. 1, № 147)):

Таблица XVI

"1) «Перстень с разными финифты, в нем изумруд четвероуголен, на нем вырезано: персона человеческая на лошади с саблею, под лошадью змий», тип, который мы так часто встречали на монетах и печатях московских и тверских великих князей.

2) Перстень с черным финифтом, в нем яхонт червчат продолговат, на нем вырезан пес борзой.

3) Перстень с разными финифты, а на нем лал осмиуголен, на нем вырезан орел двоеглавый с короною и с подписью.

4) Перстень резной, с чернью, в нем в средине яхонт лазорев, на нем вырезаны две персоны людския: одна сидит на стуле, с посохом, а другая льву держит челюсти, около его искорки яхонтовые и изумрудные, по сторонам два яхонта червчатых. Перстень этот перешел в казну государя Московского от великого князя Василия Васильевича, утвердившего такою печатью договорную свою грамоту 1428 г., заключенную с князьями Андреем, Константином и Юрьем Дмитриевичами (СГГД. Т. 1.С. 30).

5) Перстень с разными финифты, в нем яхонт лазорев четвероуголен, на нем вырезано: птица неясыть с детьми.

6) Перстень с разными финифты, в нем изумруд четвероуголен, на нем вырезано: персона людская стреляет из лука, тип, так часто видимый на монетах московских и тверских, но не сохранившийся на печатях.

7) Перстень с разными финифты, в нем камень перелифт не велик, на нем вырезано опахальцо.

8) Перстень золот с разными финифты, в нем яшма, в яшме вырезано клеймо, на клейме орел двоеглавый, над клеймом корона.

9) Перстень золот с разными финифты, в нем яхонт лазорев граненый, к верху островат, по сторонам по изумруду, в нем часы.

10) Перстень золот, в нем в когтях изумруд, на нем на престоле вырезана персона, а около его подпись: Великаго Государя, Царя и Великаго Князя Алексея Михайловича, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержца".

Таблица XVII

Мы убеждены, что если бы время пощадило все перстни, которые носили наши великие и удельные князья и которыми они пользовались для печатания своих грамот и отписок, то уяснился бы не один штемпель нашей монетной системы, до сих пор считаемый произвольным и потому незаслуживающим внимания и подробного изучения. Если такой образ воззрения на древности наши и легок, и избавляет от труда разыскания, то едва ли он правилен, и дело науки — показать его неосновательность. Только обнародование перстней и печатей, рассеянных в наших музеях и хранилищах древностей, прольет яркий свет на многие неясные стороны отечественной администрации и всего быта русского человека в древности: перстням всегда придавалось в отечестве нашем большое значение. Они были принадлежностью одних взрослых людей и служили как бы знаком полнолетия и правоспособности. При обручении новобрачных возлагались на руку жениха золотой перстень, а на руку невесты — железный или серебряный (Потребник мирской. М., 1639. Чин венчания). Такие перстни носились нашими отцами как обетные до самой смерти. Потеря их считалась худым предвещанием.

На выходах в торжественных случаях цари наши надевали по нескольку, по 7, 9 даже, перстней (Выходы государей, царей и великих князей. С. 166, 168, 172-173 и др) и потому старались об увеличении числа их. За недостатком пока полных сведений, какие перстни и какие на них изображения были сделаны в каждое правление, мы приведем некоторые об этом интересном предмете сведения; так, венецианский ювелир Асценти выгранил в Москве для царя Бориса Федоровича Годунова изумруд для перстня. В 1597 г. посол цесаря Рудольфа поднес государю "перстень золот с изумрудом, а в изумруде печать его царскаго величества орел". Изумруд с перстня царя Федора Алексеевича с вырезанным на нем гербом и буквами п.ц.о.а. (т.е. печать царя Федора Алексеевича) находится ныне в звезде над дискосом и принесен в дар Чудову монастырю царевною Мариею Алексеевною в 1710 г. (Зап. Имп. археол. о-ва. Т. 3. С. 68)