Глава пятнадцатая. История Герольдии и отечественной геральдики

§ 79. Прежде частных гербов получил у нас правильную, с требованиями науки сообразную, форму герб государственный. Если в начале XVI столетия главная для него эмблема — черный двуглавый орел был заимствован из Византии, то оставалось ее дополнить разными атрибутами, которые бы, соответствуя титулу государя всея России, представляли в символических знаках его силу и могущество. Той полноты и выразительности, которою в настоящее время отличается наш государственный герб, он не мог бы достигнуть без участия в этом деле человека, опытного в геральдике. Так как, мы видели, при царе Алексее Михайловиче всероссийский герб дошел до той полноты, которую, в сущности, сохранил без изменения доныне, то любопытно проследить, какие именно лица помогали царю на этом поприще.

Вообще дипломатические сношения России с другими державами Европы, став особенно часты со времени царя Алексея Михайловича, вызвали потребность в узнании титулов разных государей и родства их между собою. Тогда-то начались у нас переводы на русский язык разных по этой части сочинений, служивших руководством для действий Посольского приказа и хранящихся по большей части в рукописях в архиве Министерства иностранных дел. Не менее необходимо было знать гербы окрестных государств; и действительно, в архивах наших сохранились сведения, что в 1666 г. живописец Станислав Лопуцкий писал царю знамя, "а на нем четырнадцать печатей разных государств" (но каких именно, не сказано) ; а в 1669 г. тот же живописец писал "на полотне герб Московского государства и иных окрестных государств гербы или клеймы, а под всяким гербом планиты, под которым каковы". Вероятно, подобных попыток собрания гербов было делаемо несколько, но выше всех их книга, написанная австрийским герольдом, как у нас он нередко называется, Лаврентием Хурелевичем или Куреличем. Он был прислан к царю Алексею Михайловичу от австрийского императора, у которого был советником и герольдмейстером. Рукописная книга его (в лист) от 1673 г. сохранилась в архиве Министерства иностранных дел в оригинале на латинском и в переводе на русском языках. Содержание ее видно из следующего заглавия: "О родословии Российских великих князей и государей, поднесенная царю Алексею Михайловичу от цесарского советника и герольдмейстера Лаврентия Курелича, с показанием имеющагося, посредством браков, сродства между Россиею и осьмью европейскими державами, т.е. цесарем Римским и королями: английским, дацким, французским, гишпанским, польским, португальским и шведским, и с изображением оных королевских гербов, а в средине их великаго князя св. Владимира, на конце же портрета царя Алексея Михайловича". Как ни кажется труд этот в настоящее время мало совершенным, нельзя отрицать его пользы в то время, которому принадлежит: он мог служить важным пособием для Посольского приказа при сношениях с другими державами.

Из русских всего ближе было заниматься этою частью государевым печатникам и оберегателям государственной печати, и мы знаем сохранившуюся в рукописи книгу боярина Артамона Сергеевича Матвеева: "Всех великих князей Московских и всея России самодержцев персоны и титла и печати". Труд этот составлен по официальным источникам и достоин внимания как единственный в своем роде памятник.

При Петре Великом главным его помощником в деле устройства Герольдии, приведении в порядок прежде существовавших гербов и пожалования новых был барон Фридерик Гизен, лицо в высшей степени замечательное по своей многосторонней деятельности и по любви, которую питал к нему сам царь.

Приглашенный Паткулем в русскую службу, Гизен вступил в нее в 1702 г., проникнутый удивлением к гению Петра Великого, и обязался: 1) приглашать в Россию иностранных офицеров, инженеров, художников, ремесленников, а особенно таких, которые разумеют польский и богемский языки; 2) уговаривать ученых иностранцев, чтобы они свои сочинения, особенно исторического, политического и механического содержания, посвящали самому государю, или царевичу, или лицам царского дома и писали о государстве Русском, чтобы знакомить с ним иностранцев; 3) Высочайшее постановление об учреждении регулярного войска перевести на иностранные языки и напечатать в разных местах и 4) посоветоваться с разными почтамтами об исправнейшем доставлении русских писем.

Гизен ездил часто в чужие края с разными от царя поручениями; в 1703 г. был он назначен наставником к царевичу Алексею Петровичу, которого и сопровождал в его путешествиях, а между тем составлял он для Петра журнал его с 1695 по 1709 г. (Туманский Ф. О. Собрание разных записок и сочинений... о жизни и деяниях государя имп. Петра Великого. Спб., 1787. Т. 3, 8) Не касаясь здесь полезной деятельности Гизена на обширном дипломатическом поприще, на котором он так часто был употребляем, мы обращаемся к его геральдическим трудам.

По приказанию государя, Гизен обработал разные сочинения. Из них до геральдики относятся следующие: 1) проект учреждения Коллегий и Табели о рангах, для которой из иностранных сочинений извлечено все, что только можно было приспособить к России; 2) о порядке жалования достоинств: княжеского, графского, баронского и дворянского и о форме грамот и дипломов и 3) проект о Герольдии. Свои знания в геральдике Гизен применил к исправлению государственного герба, который он велел выгравировать в Вене и два раза издавал в Саксонии с подробным описанием (Энциклопедический лексикон. Т. 14. С. 213).

Судя по тем сведениям, которые остались о жизни и сочинениях Гизена, равно как об уважении, которое Петр Великий питал к его способностям и познаниям, нет сомнения, что мысль об учреждении Герольдии была плодом трудов Гизена.

§ 80. Выше было уже замечено, что дела о гербах ведались первоначально в Посольском приказе. Кроме того, что гербы в настоящем значении слова стали употреблять в России прежде других иностранцы, состоявшие в ведении этого государственного учреждения, подчинение ему этой части могло условливаться и тем еще, что в главе дипломатических сношений России стоял в то время человек, который пользовался личным доверием царей наших — князь Василий Васильевич Голицын, равно как и тем, что не хотели отнять заведывания частными гербами от лица, которому была вверена печать государственная, от ее оберегателя. Таким образом, в конце XVII и начале XVIII столетий гербы сказывались из Посольского приказа, что и оставалось до учреждения Герольдии.

§ 81. Таким образом, очевидно, что задолго еще до установления Герольдии были даны гербы многим выезжим и русским дворянским фамилиям, и даже самое множество гербов, вошедших у нас в употребление, и присвоение их теми, которые не имели права на такое отличие, побудило Петра Великого учредить Герольдию. Таким образом, в 1722 г. велено быть при Сенате, в числе других чинов, и герольдмейстеру "или иному какому чину, кто б дворян ведал и всегда представлял к делам, когда спросят" (Указ 1722 г. янв. 12 (№ 3877). Именной). А так как между разбором доказательств права на дворянство и дарованием герба существовала тесная связь, то в Табели о рангах постановлено, чтобы с доказательствами о дворянстве и о принадлежности герба обращались к герольдмейстеру. Ему же предоставлено, смотря по заслугам, давать гербы русским и иноземцам, которые, хотя бы происходили и не из дворян, дослужатся до положенных чинов (Указ 1722 г. янв. 24 (№ 3890). П. 16).

Постановление это так кратко, что требовало объяснения, и оно последовало в инструкции, данной в 1722 г. первому герольдмейстеру Колычеву.

По силе ее, вменено герольдмейстеру в обязанность ведать дворянство всего государства, высших и низших, прежних и вновь установленных Петром Великим военных, гражданских и придворных чинов и вести им списки трех родов: 1) генеральные, именные и порознь по чинам; 2) кто из дворян к делам годится, в какой кто находится должности и кто затем остается от должности свободным; 3) сколько у кого детей и каких лет. Для этой цели велено было передать герольдмейстеру списки, которые прежде велись в Разряде. Такие списки должны были быть дополняемы по представляемым в Герольдию сведениям, а по ним герольдмейстер обязан следить за тем, чтобы дворяне не укрывались по городам от службы, под штрафом натуральной или политической смерти. Герольдия, напротив, должна быть всегда в состоянии указать, кто по своим способностям и состоянию может занять то или другое место, и потом отсылать избранного туда, куда его в Сенате определят. Вследствие того лицу, заменившему Разряд, было поручено наблюдать и за нравственною стороною дворян и повелено во внимание к тому, что учение было у нас мало распространено, в гражданских же и собственно экономических делах мы отстали от других, завести, пока не будет устроена Академия, "краткую школу ", где учить детей знатных и средних фамилий экономии и гражданству и при том наблюдать, чтобы гражданской службе, в ущерб военной, не посвящало себе более одной трети членов каждого семейства. Законодатель сам чувствовал, что привесть предположение это, совершенно новое, в исполнение будет трудно; и потому повелено: руководства для ведения родословных и содержания в порядке как прежних, так и вновь данных гербов искать в книгах, существующих по этой части в других государствах, и перевести на русский язык необходимые для того сочинения и пособия (Указ 1722 г. февр. 5 (№ 3896). Инструкция герольдмейстеру).

Цель, которая была в виду государя при установлении герольдмейстера, представлялась такою важною, что были употреблены все усилия для достижения ее: от правильного устройства этого учреждения зависел порядок в назначении и распределении на службу дворян, которые, привыкнув к старому порядку вещей, по введении новых служебных отношений, нередко скрывались от службы и тем препятствовали исполнению предположений государя. Оттого беспрерывные наставления и подтверждения, особенная заботливость о том, чтобы герольдмейстер добросовестно исполнял возложенную на него обязанность, особая для него присяга и строгие угрозы за неисполнение им должности (Указ 1722 г. окт. 22 (№ 4114). Сенатский; Указ 1725 г. сент. 22 (№4778)).

В царствование императрицы Екатерины I в главе занятий по Герольдии видим человека, сколько можно судить по оставшимся от того времени следам, в деле этом сведущего и потому пользовавшегося особенными отличиями и преимуществами графа Сантия (де Санти). Он был определен в Герольдию в 1724 г. "для отправления Геральдического художества", но главная его деятельность относится к позднейшему времени. Для обеспечения положения гр. Санти в России ему даны: жалования 1600 рублей, дом на квартиру и за нарисование каждого нового герба позволено сбирать по два рубля на краски (Указ 1726 г. февр. 9 (№ 4831). Именной; Указ 1737 г. нояб. 18 (№7448). Сенатский). В старых делах сохранились замечания его на многие гербы, которые представлялись в Герольдию на утверждение. Тот же граф де Санти составил гербы для многих городов русских (ср.: Грб. Т. V. С. 129).

Что касается до дальнейшей судьбы Герольдии, как учреждения, то, несмотря на некоторые, несущественные по большей части, изменения (Указ 1727г. февр. 24 (№ 5016-5017). Именной), предметы ведомства ее оставались те же (Указ 1729 г. авг. 13 (№ 5460). Сенатский; Указ 1732 г. янв. 7 (№ 5927). Именной; Указ 1732 г. июня 23 (№6102); Указ 1743 г. нояб. 29 (№ 8824). Сенатский; Указ 1760 г. марта 23 (№ 11043); Указ 1760 г. окт. 16 (№ 11121). Сенатский; Указ 1771 г. марта 5 (№1357)). При разделении в начале царствования императрицы Екатерины II Сената на 6 департаментов и распределении между ними занятий, дела по Герольдии подчинены I департаменту (Манифест 1763 г. дек. 15 (№ 11989)).

Для приведения в известность, какой герб какому принадлежит дворянскому роду, и для окончательного утверждения гербов, было в 1797 г. повелено составить в Герольдии, под высшим наблюдением генерал-прокурора князя Куракина, Общий дворянских родов Гербовник, причем был указан порядок для распределения гербов. В первом отделении должно было поместить древние благородные фамилии по старшинству родов, начиная с князей и графов, потом баронов, наконец, дворян, со времени соединения поместий с вотчинами, не внося сюда, однако, князей и графов Римской империи, русскими государями в сем достоинстве не утвержденных: их велено оставить в классе дворянства, по благородному их происхождению; равномерно запрещено включать в число княжеских родов князей татарских. Второе отделение назначалось для тех дворян, которые возведены в дворянское достоинство милостию государя, а третье, наконец, - для дворян, получивших право на дворянство по выслуге узаконенных чинов, на которые им выданы дипломы и жалованные грамоты. Прочим же родам, которые имеют право получить дипломы и грамоты на дворянское достоинство, велено составить в Герольдии верный список и представить на высочайшее усмотрение (Указ 1797 г. янв. 20 (№ 17749). Именной; Указ 1798 г. янв. 1 (№ 18302). Манифест; Указ 1801 г. мая 5 (№ 19856). Высочайше утвержденный доклад Сената).

Для приведения в исполнение такого повеления, были собираемы отовсюду самые точные и подробные сведения, причем вменено дворянам в обязанность представлять за надлежащим удостоверением доказательства о том, что они действительно принадлежат к благородному сословию, равно как вносить в Герольдию родословные и употребляемый дворянским родом герб. Последний должно было изобразить красками с подробным описанием содержания эмблем и, буде можно, их значения, равно как с объяснением, по какому праву и случаю герб тот известному дворянскому роду присвоен; а что такой герб действительно употреблялся и употребляется членами его, должны были удостоверить предводитель дворянства и два чиновника или два дворянина (Указ1797г. марта 19 (№ 17881). Сенатский).

Для скорейшего приведения такого труда к окончанию были принимаемы неоднократно меры побуждения; но так как Герольдия отвлекалась от этого занятия производством текущих дел, то составление Гербовника было возложено на обер-прокурора III Департамента Сената Козодавлева с тем, чтобы каждая часть Гербовника, по переплете в бархат, была скрепляема по листам генерал-прокурором, а для утверждения и подписания — представляема государю императору, после чего она печатается с гравированными гербами (Указ 1797г. авг. 7 (№ 18081). Сенатский).

Первого января 1798 г. последовал манифест об утверждении 1-й части дворянского Гербовника; причем повелено, чтобы за сим гербы дворянских родов без особого высочайшего повеления не изменялись, чтобы ни под каким видом из них ничего не исключалось и в них ничего не было прибавляемо и чтобы каждому лицу, причисляющему себя к дворянскому роду, которому дарован герб, по представлении надлежащих доказательств о принадлежности его к тому роду, была выдаваема засвидетельствованная копия с герба и объяснения его (Манифест 1798 г. янв. 1 (№ 18302)).

Засим составление Гербовника продолжалось, и утверждение его последовало: 2-й части в 1798 (Указ 1798 г. июля 22 (№18595)); 3-й и 4-й - в 1799 (Указ 1799 г. янв. 31 (№18834); дек. 31 (№19238)); 5-й - в 1800 (Указ 1800 г. нояб. 13 (№ 19647). Сенатский); 6-й - в 1801 (Указ 1801 г. июля 14 (№ 19940). Сенатский); 7-й - в 1803 (Указ 1803 г. окт. 30 (№ 21021). Сенатский); 8-й - в 1807 (Указ 1807 г. апр. 18 (№ 22516). Сенатский); 9-й - в 1816 (Указ 1816 г. сент. 18 (№ 26435). Сенатский) и 10-й -в 1836 (Указ 1836 г. янв. 3) годах.

Работы при составлении Гербовника дворянских фамилий вызвали преобразования в учреждении Герольдмейстерской конторы. В 1800 г. Герольдия образована на правах Коллегии и директором ее назначен сенатор Козодавлев. Самый штат Герольдии усилен, а к прежним чиновникам, бывшим при составлении Гербовника, прибавлен особенный специалист по части геральдики — ваппенрихтер (Указ 1800 г. мая 27 (№ 19432). Именной), а в 1803 г. повелено быть при герольдмейстере трем помощникам, из которых один должен знать геральдику; причем с большею, против прежнего, подробностью определено, на какие должности и по чьему представлению Герольдия определяет дворян, не имеющих места, и какую ведет он ведомость. Дела Герольдии велено обсуждать один раз в неделю в 1-м Департаменте Сената, для чего и назначен четверг (Указ 1802г. февр. 4 (№20608). Именной; февр. 24 (№20635). Именной).

Результатом всего предыдущего развития этого учреждения было положение о Герольдии 1841 г. сентября 6 (№ 14862). Герольдию Империи (ибо при общем собрании Варшавских департаментов Сената состоит Герольдия Царства Польского) составляло присутствие из герольдмейстера и трех его товарищей, и, кроме того, для заведывания Разрядным архивом было особое отделение герольдмейстерских дел в Москве, состоявшее из советника с секретарем.

Ведомство Герольдии оставалось то же, какое было прежде, т.е. она заведывала: 1) изготовлением грамот и дипломов на разные знания и достоинства, равно как сочинением и утверждением гербов; 2) производством в чины за выслугу лет по всем местам государственного управления, выдачею патентов на чины и хранением формулярных списков и 3) определением, перемещением и увольнением чиновников. Дела в Герольдии докладывались важнейшие Общему собранию Сената, другие — Первому Сената департаменту, а дела наименьшей важности — самому присутствию, которым и оканчивались (Свод законов 1842 г. Учрежд. Правительствующего Сената. Т. 1. - В ст. 435 подробно исчислено, какие именно дела относятся к каждому из означенных разрядов).

Наконец, в 1848 г. Герольдия обращена в Департамент Сената и все в ней производство подчинено тем же правилам, какие установлены для делопроизводства в Сенате вообще. Вместе с тем, однако, изменился объем ведомства Герольдии; а именно когда с учреждением Инспекторского департамента гражданского ведомства производство в чины, перемещение и увольнение чиновников, равно как ведение списков служащим, возложено на это место, в Герольдии остались дела о дворянстве и родословных книгах, рассмотрении прав на почетные звания князей, графов, баронов, выдаче дипломов, гербов, а из дел о производстве в чины Герольдия по новому учреждению своему заведывает ныне лишь делами о замещении председательских вакансий в судебных палатах и совестных судах, где должности эти замещаются кандидатами по выборам дворянства, равно как делами об определении, перемещении, увольнении чиновников по тем должностям ниже шестого класса, по которым утверждение зависит от Правительствующего Сената. Отделение Герольдейских дел в Москве, состоящее из советника и секретаря, для заведывания Разрядным архивом, было оставлено в Москве на прежнем основании (Указ 1848 г. мая 12 (№ 22269)), но в 1852 г. вошло оно в состав Московского архива Министерства юстиции и подчинено директору его (Указ 1852 г. июля 7 (№ 20423). П. 1).

§ 82. Итак, около полутора столетий прошло со времени учреждения у нас Герольдии. К числу главнейших ее обязанностей относится составление гербов, которые затем представляются по порядку на высочайшее утверждение в грамотах и дипломах. Гербовник есть плод деятельности Герольдии, и если дело ее еще не кончено, ибо составление гербов, с увеличением дворянских родов, продолжается, тем не менее и те десять частей Гербовника, которые имеем, представляют богатый материал для науки.

Воспользоваться им должна Геральдика, а что пользу и необходимость ее понимали у нас издавна, видно из того, что в один с учреждением Герольдии год повелено было отыскать и перевести руководство для этого искусства. Затем, по учреждении Академии наук, такой труд был поручен этому высшему ученому сословию в России. Сенат неоднократно подтверждал Академии о скорейшем составлении сказанного руководства, но не ранее 1731 г. вышло в свет на немецком языке: Введение в Геральдику (Kurze Einleitung zur Wappenkunde und zur Art des Blasonirens in deutlichen Exemplen gezeigt und in drei Sprachen — deutsch, französisch und lateinisch erklärt. Spb. 1731; gedruckt bei der Kaiserlichen Akademie der Wissonschaften in 8°). Теперь эта книга составляет библиографическую редкость. Неизвестно, был ли издан русский перевод этого первого у нас опыта Геральдики: знаем только, что Сенат поручал Академии сделать такой перевод, а в 1746 г. она донесла, что книга переведена Паульсеном, но так дурно, что для употребления не годится. В то время, когда книга эта составлялась, редко кто помышлял о самостоятельной разработке отечественной истории вообще, а тем более геральдики: тогда, конечно, думали, что русская геральдика даже и не возможна. Поэтому книга, Академиею изданная, не более как немецкий учебник (на 248 страницах, с 46 таблицами, неконченный), а о русских гербах нет в ней и помину. Здесь находим подробное исчисление геральдических терминов, фигур и о значении эмблем, в немецких гербах употребляемых. Как ни бесполезною кажется теперь подобная книга, появление ее с таким именно содержанием и в такой форме объясняется, с одной стороны, состоянием у нас в то время науки вообще, а с другой — несуществованием еще Гербовника и трудностью, даже невозможностью, собрать точные и положительные сведения о существующих гербах.

Гораздо большего можно было ожидать от геральдики, вышедшей в 1805 г., когда подобной трудности уже не предстояло: необходимо было только посмотреть на науку с русской точки зрения и привесть в систему сведения, в Гербовнике рассеянные, дополнив их, разумеется, из других источников. Не так, однако, поступил. Глеб Мальгин, считавший достаточным перевесть на русский язык книгу Гаттерера и издать ее под именем Начертание Гербоведения (Спб., 1805 in 8°). Здесь, подобно всем немецким геральдическим учебникам прошлого столетия, не обращено ни малейшего внимания на историю рыцарства и значение каждой части герба, каждого его атрибута, тогда как они имели смысл, составляли действительную принадлежность одежды или вооружения рыцаря и по необходимости перешли в его герб. Вместо того в книге Мальгина изложены догматическое учение о щите, его делениях, о фигурах, соединении, начертании гербов и т.п. В русском переводе книги Гаттерера прибавлено "краткое изъяснение употребляемых в гербах изображений, иконологическое описание эмблем и знатнейших государств с их гербами". Во всяком случае, книга Мальгина в течение полустолетия остается у нас единственным до сих пор руководством по части геральдики.

Тот же упрек в недостатке национальности должно сделать и книгам, которые у нас писались о значении эмблем, в гербах употребляемых; никто до сих пор не касался вопроса о значении эмблем, нашими дворянскими фамилиями употребляемых, хотя бесспорно, наши геральдические знаки во многом разнятся от западных и должны быть дороги для каждого русского как живые памятники происхождения дворянского рода и подвигов, которыми члены его себя ознаменовали. Вместо того чтобы объяснять отечественною историею и родословными каждый вид геральдических эмблем, руководствовались при этом иностранными лишь сочинениями. Долго пользовались у нас для этой цели книгою, изданною в Амстердаме в 1705 г., под заглавием: "Символы и эмблемата, указом его освященнейшаго величества, высокодержавнейшаго и пресветлейшаго императора Московского великого государя, царя и великого князя Петра Алексеевича, всея Великия и Малыя и Белыя России и иных многих держав и государств, земель Восточных, Западных и Северных самодержавца и высочайшаго монарха, напечатана". Все эмблемы (числом 840), в хороших гравюрах, объяснены на русском и пяти иностранных языках. Это издание, лучшее, теперь редко, но та же книга была издаваема неоднократно. Известнее других издания Нестора Максимовича-Амбодика в 1788 и 1811 гг. под заглавием: "Избранныя эмблемы и символы, на российском, латинском, французском, немецком и англинском языках объясненныя". В начале своей книги Максимович-Амбодик поместил несколько общих замечаний об эмблематическом изображении добродетелей, пороков, стихий, времен года, дней, часов и т.п., равно как иконологическое описание гербов значительнейших государств и государственного герба Всероссийской империи. Затем перепечатано объяснение эмблем из амстердамского издания.

§ 83. По нашему мнению, возможна и как наука необходима отечественная геральдика, но не иначе как рассмотренная с исторической точки зрения. Только при этом образе воззрения на нее оживет всякий герб как бессменный страж происхождения лица и подвига, которым гордится его род. Если законодательство русское придает гербам значение как заслуженному и веками утвержденному отличию, если дворянство наше дорожит им, — то нельзя отказывать гербам нашим в самостоятельной разработке. Не думаем, чтобы после того, что уже было сказано выше о гербах русских вообще и после применения начал науки к истории государственного герба, можно было сомневаться в пользе отечественной геральдики. Еще более применения находят себе те же начала к геральдике частной. Здесь всякая эмблема говорит сама за себя и означает или область, которой известный князь был обладателем, или происхождение лица, или его заслуги. Это-то различие эмблем определяет систему, в которой, по нашему мнению, должна быть излагаемая русская геральдика наших дворянских фамилий, — систему, вытекающую из того, что уже сказано выше о составе и образовании русского дворянства. А именно:

1) Во главе нашего благородного сословия стоят княжеские и дворянские роды, потомки удельных князей, ведущих свое начало от Рюрика и Владимира Мономаха. Это дворянство в России самое древнее, и гербы фамилий, к этому разряду относящихся, содержат в себе эмблемы, означающие родовую их собственность, т.е. гербы тех областей и городов, которыми предки их владели.

2) Вместе с тем с древнейших времен выезжали в Россию отовсюду иностранцы, удержавшие за собою свои местные гербы: они свидетельствуют о происхождении дворянина. По различию стран, из которых выезжие дворянские фамилии выселились в Россию, мы разделим и гербы их.

3) Заслуги, за которые у нас жаловалось и жалуется дворянство, выразились в эмблемах дворянских гербов. Мы сделаем попытку, разделив заслуги на роды и виды, с подведением под них и геральдических эмблем.

4) Затем остается большой разряд гербов таких дворянских фамилий, которые, избирая себе для гербов эмблемы, руководствовались при этом значением их прозвания или фамилии на русском или даже иностранном языке. Такие гербы есть и в других странах, но у нас должны они иметь особенное значение потому, что прозвания давались у нас лицу по его качествам, привычкам, иногда телесным недостаткам, приметам, и, будучи оставлены за фамилиею, от того лица происшедшею, выразились в гербе ее.

Существенным в гербе русском почитаем мы эмблему, как то уже неоднократно было повторяемо выше; потому, излагая гербы по означенным основным разрядам, мы будем подводить под одно начало гербы как простых, так и титулованных дворян, если только по эмблеме они относятся к одной категории. Князьям, графам и баронам принадлежит в каждом разряде первое, почетное, место; предварительно же будут излагаемы, в дополнение к тому, что уже сказано в первой части нашего труда о западноевропейском гербе, замечания о внешних приметах, атрибутах, отличающих каждый разряд дворянских гербов.

Таким образом, нисколько не розня того, что по природе своей происходит от одного корня, мы объясним гербы наших дворянских фамилий, и убеждены, что изложение это может принесть двоякую пользу: с одной стороны, облегчить изучение гербов, уже существующих, объясняя в то же время их значение, а с другой — дать материал для новых гербов, т.е. показать, какие эмблемы неизбежны, какие существенны и какие второстепенны в каждом разряде гербов, так что лицу, составляющему герб для своей фамилии, возведенной в дворянство, напр. за заслуги, остается, отыскав разряд лиц, пожалованных гербом за подобные же отличия на служебном поприще, поместить у себя приметы существенные, общие и дополнить их теми, которые условливаются особенными всякий раз обстоятельствами.

Главным для нас источником послужит Общий Гербовник дворянских родов Всероссийской Империи, начатый в 1797 г. и ныне изданный в 10 томах. Гербов дворянства присоединенных к России областей, т.е. провинций Остзейских, Финляндии, царства Польского, мы коснемся настолько, насколько это будет необходимо для коренной русской геральдики, у которой свои начала, своя история.

Засим нам остается сознаться, что, несмотря на долголетние труды, на желание собрать и объяснить, что нам было доступно, многое остается темным. Смеем надеяться, что если от первого исследователя на совершенно новом поприще нельзя ожидать труда оконченного, то позднейшие деятели дополнят пропущенное, разъяснят темное, и от такого взаимного содействия выиграет наука, которая должна, наконец, образоваться и утвердиться на прочном основании, на отечественной почве. Без начала нет и конца. Благодаря просвещенному содействию многих частных лиц, мы могли сообщить хотя некоторые мысли о нашей геральдике, и, конечно, за всякое сообщение новых материалов наука должна быть признательна тому, кто желает ей приращения и преуспеяния. Мы убеждены, и с этим мнением едва ли можно не согласиться, что геральдика должна заимствовать для себя сведения из частных семейных и родовых архивов, из фамильных бумаг, разного рода жалованных грамот; и так как служба предков, заслуги престолу, царю и Отечеству, наконец, древность рода и герба дороги всякому из нас, то скромность, заставляющая скрывать то, что должно быть достоянием истории, переходит в равнодушие непростительное. Вы скажете, может быть, что это свойство вложено в душу русского. Цвет всех добродетелей, смирение, венчает те качества, которыми так щедро наделен русский от благого провидения, но оно должно бы применяться только к деяниям человека живого; прошедшее же принадлежит не нам, а истории отечества, слава которого нам мила. Любовь к родине, так глубоко чувствуемая всяким истинно русским, должна бы победить в этом случае врожденную скромность. Без того никогда не пополнятся те пробелы в отечественной истории, которые чувствуются каждым исследователем; иностранцы же, не понимающие внутренней, для чуждого глаза недоступной, причины такой неполноты, выводят результаты неверные и оскорбительные для народной гордости. Что говорят они, напр., о дворянстве русском? Они считают его новым, noblesse d'hier, и так как в опровержение этого обвинения не поднимается ни один голос, который бы указал неопровержимыми данными несправедливость и неосновательность мнения, к сожалению, слышимого очень часто, то они и остаются при нем. В последнее время, надобно признаться, история нашего отечества и его учреждений сделала большой шаг вперед, но история внутренней жизни и быта народа почти не тронута, несмотря на материалы, памятники, постоянно издаваемые во множестве. Мы будем считать себя вполне вознагражденными, если положенное русской геральдике начало возбудит в других желание разрабатывать этот любопытный и важный предмет. Повторяем, однако, что это может случиться не иначе как при содействии потомков лиц, действовавших в России в разные эпохи ее истории. Фамильных записок у нас не велось, но есть жалованные грамоты, есть разряды, которые красноречивее и достовернее всяких записок.

Мысли эти вылились из-под пера при сознании, как важна та часть исследования, к которой приступаю, и как многим она могла бы быть пополнена, если бы частные архивы были разобраны и, по крайней мере, важнейшее в них сделано известным.